Так, может, Горький лгал, когда писал о любви к Ленину? Нет. Настоящий вождь тем и отличается, что умеет влюблять в себя людей. Чем? А вот своей цельностью, аскетизмом, беспредельной преданностью секте. Наконец, особенным магнетизмом, о котором неслучайно пишет Горький. Думается, Ленин завораживал Горького именно этим, хотя его сектантство он распознал мгновенно.
Горький не остался в долгу у Ленина за отклонение статьи «Разрушение личности». Книга «Материализм и эмпириокритицизм», предложенная издательству «Знание», по настоятельному письму Горького к Пятницкому была отвергнута так же, как Ленин отверг статью Горького. Книга целиком была посвящена критике «махизма», критике Богданова отводилась отдельная глава. И хотя имя самого Горького в ней ни разу не было упомянуто, цель книги была понятна.
В этот раз Горький не стал поступать как рыцарь. Он даже не прочитал рукопись книги и написал Пятницкому:
«Относительно издания книги Ленина: я против этого, потому что знаю автора. Это великая умница, чудесный человек, но он боец, и рыцарский поступок его насмешит. Издай “Знание” эту его книгу, он скажет: дурачки, – и дурачками этими будут Богданов, я, Базаров, Луначарский».
Слово «боец» следовало бы заменить на «сектант», потому что настоящий боец не смеется над рыцарским поступком.
Но гораздо важнее часть письма, где Горький объясняет, почему его философские симпатии на стороне Богданова, а не Ленина. «Спор, разгоревшийся между Лениным – Плехановым, с одной стороны, Богдановым – Базаровым и К°, с другой, – очень важен и глубок. Двое первых, расходясь в вопросах тактики, оба веруют и проповедуют исторический фатализм, противная сторона – исповедует философию активности. Для меня – ясно, на чьей стороне больше правды…»
Книга «Материализм и эмпириокритицизм» была направлена против главного в мировоззрении Горького. Человека. «Всё – в человеке, всё – для человека». А Ленин? «Быть материалистом значит признавать объективную истину, открываемую нам органами чувств. Признавать объективную, т. е. не зависящую от человека и от человечества, истину (курсив мой. – П. Б.) значит так или иначе признавать абсолютную истину». Как это «не зависящую от человека»?! Но ведь именно это Горький и отрицал всю жизнь! Человек способен на всё! Он может даже «построить» Бога!
Логика «богостроительства», если не вдаваться в философские детали, в целом проста. «Бог умер» (Ницше). Но Бога необходимо возродить, построить, опираясь на коллективную волю и коллективный разум человечества. Надо внести в окружающий мир с его бессмысленностью новый, человеческий смысл. Надо заполнить страшный «провал», где со «смертью Бога» образовалась «пустота», или, выражаясь экзистенциалистским языком, «Ничто». Поэтому Бог – это партия («Мать») или народ («Исповедь»), но в любом случае – это человеческий коллектив, который не признает «абсолютной истины», унижающей человеческое достоинство.
А Ленин? «Для Богданова (как и для всех махистов) признание относительности наших знаний исключает самомалейшее допущение абсолютной истины. Для Энгельса из относительных истин складывается абсолютная истина. Богданов – релятивист. Энгельс – диалектик».
Энгельс, может, и «диалектик», но эта диалектика была органически противна Горькому. Именно через отрицание мира как суммы «относительных истин» стремится Горький к новой абсолютной истине, но созданной Человеком. Он еретик. А сектант Ленин предлагает ему встать по стойке смирно перед Энгельсом.
Книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» возмутила Горького еще и по тону своему. Это был не философский спор, а выволочка лидера партии зарвавшимся фракционерам. Даже непонятно было, зачем Ленин столько читал, готовясь к написанию книги, просиживал в библиотеке, привлекал столько авторитетных философских имен? Ведь цель книги обозначена в подзаголовке – «Критические заметки об одной реакционной философии». Если «реакционной», то о чем спорить?
В предисловии к первому изданию сказано однозначно: «Целый ряд писателей, желающих быть марксистами, предприняли у нас в текущем году настоящий поход против философии марксизма. Сюда относятся прежде всего “Очерки по (? Надо было сказать: против) философии марксизма”, СПб., 1908, сборник статей Базарова, Богданова, Луначарского, Бермана, Гельфонда, Юшкевича, Суворова; затем книги: Юшкевича – “Материализм и критический реализм”, Бермана – “Диалектика в свете современной теории познания”, Валентинова – “Философские построения марксизма”.
Что касается меня, то я тоже – “ищущий” в философии. Именно: в настоящих заметках я поставил себе задачей разыскать, на чем свихнулись люди, преподносящие под видом марксизма нечто невероятно сбивчивое, путаное и реакционное».
Это стиль не философской полемики, а партийной выволочки.
Получив книгу Ленина, все-таки изданную в Москве в 1909 году издательством «Зерно», Горький был в ярости!
«Получив книгу Ленина, – писал он Богданову, – начал читать и – с тоской бросил ее к черту. Что за нахальство! Не говоря о том, что даже мне, профану, его философические экскурсии напоминают, как ни странно – Шарапова и Ярморкина, с их изумительным знанием всего на свете, – наиболее тяжкое впечатление производит тон книги – хулиганский тон!
И так, таким голосом говорят с пролетариатом, и так воспитывают людей “нового типа”, “творцов новой культуры”. Когда заявление “я марксист!” звучит как “я – Рюрикович!” – не верю я в социализм марксиста, не верю! И слышу в этом крике о правоверии своем – ноты то го же отчаяния погибели, кои столь громко в “Вехах” и подобных надгробных рыданиях.
Все эти люди, взывающие к городу и миру: “я марксист”, “я пролетарий”, – немедля вслед за сим садящиеся на головы ближних, харкая им в лицо, – противны мне, как всякие баре; каждый из них является для меня “мизантропом, развлекающим свою фантазию”, как их поименовал Лесков. Человек – дрянь, если в нем не бьется живое сознание связи своей с людьми, если он готов пожертвовать товарищеским чувством – самолюбию своему.
Ленин в книге своей – таков. Его спор “об истине” ведется не ради торжества ее, а лишь для того, чтоб доказать: “я марксист! Самый лучший марксист это я!”
Как хороший практик – он ужаснейший консерватор. “Истина незыблема” – это для всех практиков необходимое положение, и если им сказать, что, мол, относительна всякая истина, – они взбесятся, ибо не могут не чувствовать колебание почвы под ногами. Но беситься можно и добросовестно – Ленину это не удалось. В его книге – разъяренный публицист, а философа – нет: он стоит передо мной как резко очерченный индивидуалист, охраняющий прежде всего те привычки мыслить, кои наладили его “я” известным образом, и – теперь будет и ýже, и хуже. Вообще – бесчисленное количество грустных мыслей вызывает его работа – неряшливая, неумелая, бесталанная».
Это приговор еретика, вынесенный сектанту. Это взрыв возмущения человека ищущего против догматика, рыцаря истины против насильника ее. Но поразительно! – это не мешало Горькому любить Ленина.
«Люблю его – глубоко, искренно, а не понимаю, почему взбесился человек, какие ереси (курсив мой. – П. Б.) узрел?» – писал он Богданову. «Мне кажется, что Ленин впадает в декаданс и влечет за собой не только разных юнцов, но и людей серьезных». И ему же: «Товарищ Л<енин> уважает кулак – мы, осенью, получим возможность поднести к его носу кулачище, невиданный им. Он, в конце концов, слишком партийный человек для того, чтобы не понять, какая скверная роль впереди у него».
