www.christopherwhitephotography.com
Есть у кого-либо сомнения, что общество сумеет эффективно трансформировать подобные деструктивные импульсы своих членов?
Прямо в эту минуту в некоторых деревнях Таиланда и Бирмы девочкам удлиняют шеи с помощью бронзовых спиралей – кольцо за кольцом, чтобы они выглядели более привлекательными для мужчин. В деревнях Cеверной Африки удаляют клиторы и сшивают половые губы, чтобы притупить желание у женщин, а в гламурной Калифорнии редукционная лабиопластика и другие вагинальные косметические операции превратились в процветающий бизнес. В других местах мальчикам повсеместно обрезают или надрезают крайнюю плоть в ритуальных целях. Намёк понятен?
В некоторых индейских племенах в северных долинах есть своё представление о красоте. Пока кости черепа младенцев ещё мягкие, ко лбу прибинтовываются небольшие деревянные дощечки178. По мере роста ребёнка бандаж понемногу натягивается туже и туже, как ортодонтические скобки, изменяющие неправильный прикус. Неизвестно, какой вред это приносит мозгу и приносит ли вообще, но возникающие в итоге инопланетные конические головы повергали в панику соседние племена и белых охотников за пушниной.
Может, в этом и был смысл. Если такой потусторонний вид давал преимущества при защите, пугая потенциальных противников, то нетрудно понять, как такая мода прижилась. От пива из слюны и коровьей крови с молоком на обед до ношения носков с сандалиями – нет сомнения, что люди охотно думают, чувствуют, носят, делают и верят во всё, что угодно, если общество считает это нормальным.
Сила общественного мнения способна заставить людей вытягивать шеи до пределов прочности, плющить лбы младенцам или продавать дочерей для сакральной проституции. Также она может переоформить или нейтрализовать ревность, просто объявив её нелепостью. Ненормальностью.
ПОЛЕВОЙ НАБРОСОК ПОЛА КЕЙНА 179
Эволюционные объяснения для мужской сексуальной ревности, как мы видим, вращаются вокруг генетических расчётов, призванных обеспечить уверенность в отцовстве. Но если это действительно вопрос генов, то мужчина должен гораздо меньше переживать, если его жена переспит с его братьями, нежели с кем-то совершенно посторонним. У них ведь половина его генов. Джентльмены, вы же не против одолжить жену брату, а не чужому дяде? Леди, не возражаете, если ваш муж переспит с вашей сестрой? Что-то мы сомневаемся180.
Антагонистический секс
Ранее, при обсуждении смешанных стратегий спаривания, мы упомянули Дэвида Басса, но большинство его работ посвящено изучению ревности. Басса трудно убедить в свободном обмене пищей или сексуальными партнёрами; обе идеи он воспринимает с точки зрения дефицитарности: «Если еды недостаточно, чтобы накормить всех членов группы, – пишет он, – то некоторые выживут, а некоторые погибнут». Аналогично: «Если две женщины хотят одного и того же мужчину… одна преуспеет в привлечении его внимания, а вторая проиграет». Для Басса эволюция – это игра с противоположными интересами и без взаимной выгоды, где выигрыш одного имеет место лишь за счёт проигрыша другого181.
Слишком часто дебаты о природе человеческой сексуальности похожи на продолжение войны между антагонистическими политико-экономическими философиями. Защитники общепринятого подхода видят, что Каин выиграл, потому что Авель проиграл, точка. «Такова жизнь, парень, – скажут они вам. – Это человеческая натура. Всем в этом мире движет личный интерес; вытягивай сам себя за волосы, тут человек человеку волк, и так было во все времена».
Этот рыночный подход к сексуальности основан на предположении, что моногамия есть свойство, присущее человеческой природе. Без моногамии («владения» самцом репродуктивной способностью самки) динамика «я выиграл, ты проиграл» разваливается. Как мы подчёркивали выше, Басс и его коллеги обходят множество острых углов этой теории (наши крайне высокие сексуальные способности, широко распространённые внебрачные связи во всех без исключения культурах, безудержный промискуитет у обоих наших ближайших родственников из числа приматов, полное отсутствие моногамных приматов, живущих в сообществах) с помощью вывернутой наизнанку логики и отдельных, внутренне противоречивых, обречённых на провал увещеваний на тему «смешанных сексуальных стратегий», якобы присущих человеку. Левой ногой чешем за правым ухом.
Басс и его коллеги провели несколько кросс-культурных исследований с целью подтвердить, что мужчины и женщины чувствуют ревность по-разному. Они утверждают, что два основных предположения общепринятого взгляда подтверждаются: мужчина всегда и везде озабочен уверенностью в отцовстве (значит, для него главное – сексуальная верность его партнёрши), а женщина повсеместно обеспокоена доступом к его ресурсам (поэтому главная угроза – эмоциональная связь мужчины с другой женщиной, что может побудить его уйти). Эти проявления сексуальной ревности, разные для двух полов, вроде бы уверенно поддерживают общепринятый подход.
РЫНОЧНЫЙ ПОДХОД К СЕКСУАЛЬНОСТИ ОСНОВАН НА ПРЕДПОЛОЖЕНИИ, ЧТО МОНОГАМИЯ ЕСТЬ СВОЙСТВО, ПРИСУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ.
БЕЗ МОНОГАМИИ («ВЛАДЕНИЯ» САМЦОМ РЕПРОДУКТИВНОЙ СПОСОБНОСТЬЮ САМКИ) ДИНАМИКА «Я ВЫИГРАЛ, ТЫ ПРОИГРАЛ» РАЗВАЛИВАЕТСЯ.
В исследованиях, типичных для его изысканий, Басс и коллеги попросили 1 122 людей представить себе, что их партнёр заинтересовался кем-то ещё: «Что бы вас больше встревожило: а) что у вашего партнёра сформировались глубокие эмоциональные (но не сексуальные) связи с этим человеком или б) что ваш партнёр занимается с ним/ней сексом без эмоциональных привязанностей?». Такие опросы проводились в студенческих городках в США и Европе и давали постоянно более или менее схожие результаты. Разница между ответами мужчин и женщин составляла примерно 35 %, и это подтверждало исходное предположение. «Женщины выражают большую озабоченность эмоциональной неверностью партнёра, – пишет Басс, – даже если это не подразумевает секс. Мужчины демонстрируют большее неприятие сексуальной неверности партнёрши, даже если это не предполагает эмоциональной близости»182.
Но несмотря на широкий географический охват его исследований, им не хватает методологической глубины. Басс и его коллеги стали жертвой того же пагубного искушения, что характерно для многих исследователей сексуальности: ограниченности в выборке, которая в данном случае скорее удобна, чем надёжна. Почти все участники – студенты университетов. Мы понимаем, что студент-младшекурсник – удобный объект для опросов: аспиранту-диссертанту проще всего его найти и заинтересовать (например, предложить поставить зачёт за курсовую, если он заполнит опросник), но это отнюдь не делает их репрезентативной выборкой для исследования человеческой сексуальности. Скорее, наоборот. Даже в западных культурах, считающих себя либеральными, студенческий возраст – лишь начало общественно-сексуального развития людей, с крайне ограниченным опытом, чтобы отвечать на вопросы о сексе на одну ночь, долговременных отношениях или о предпочтительном количестве сексуальных партнёров – а все эти вопросы присутствовали в исследовании Басса.
