Вышеупомянутый эльф вынырнул откуда-то из-за деревьев и бодро зашагал к нам. На поляне отчетливо запахло пшенной кашей. Завтрак был практически готов, и настроение еще больше ухудшилось. Пшенную кашу по определению я никогда не любила, вне зависимости от того, кто ее готовил и каким образом. Не любила, и все. И пересилить антипатию никак не могла. Перспектива остаться не только не выспавшейся, но еще и голодной удручала и вгоняла в зеленую тоску мой измученный, кое-где отлежанный организм. Костлявые руки голода тянули беспощадные пальцы к пустому желудку, заставляя его сжиматься от ужаса.
– Думаю, выражу общую точку зрения, если скажу, что всем интересно, где и с какой целью изволил прогуливаться наш лорд, – тут же оживился Бес.
– Ерунда! – вклинилась Мелена. – Мне, например, интересно только одно: до каких пор мы будем торчать на этой богом забытой поляне, кормить и без того упитанных комаров и ждать у моря погоды, ночуя в антисанитарных условиях и питаясь черт-те чем?
– Если кому-то не нравится, как я готовлю, пусть кашеварит сам, – заявил Новгородский и принялся помешивать кашу с такой яростью, что она вышла из берегов и закапала в костер.
Запахло паленым.
– Вот еще! – рассерженной кошкой фыркнула Мелена. – Я лучше на диете посижу или вообще объявлю голодовку. Пусть вам будет стыдно за то, что морите девушку голодом!
Новгородский только повел плечами в ответ, мол, каждый волен выбирать себе режим питания по душе. Мелена извлекла из сумочки расческу и зеркальце и демонстративно принялась приводить себя в порядок. Я помрачнела еще больше. Стремительность моей насильственной эвакуации с горной дороги не предполагала наличия багажа, а значит, придется рассчитывать на щедрость подруги. Роландэль получил от меня полный обещаний очень тяжелой жизни взгляд, но истолковал его по-своему.
– Мы можем попробовать проникнуть в замок, – заявил он.
– Хорошая мысль, – одобрительно кивнуло мое начальство. – Главное, не лишенная оригинальности. А мы-то, глупые, сидим себе под стенами и думу думаем: что же нам дальше делать? Нам и невдомек, что ворота в стене проделали не для банальной эстетики, а чтобы народ честной войти мог.
– А силовой контур повесили чисто для нашего удобства, чтобы мы, люди темные, в пропасть от избытка чувств не попадали, – в тон командору подхватил Филипп.
Роландэль не обиделся. Видимо, решил не обращать внимания на выходки команды. Высокорожденный эльф прошествовал ко мне, демонстрируя ухватки хищника. Текучая грация его движений не оставила равнодушной не только Мелену, которая бросала в сторону эльфов кокетливые взгляды из-под пушистых ресниц. Новгородский с Третьяковым наблюдали дефиле, словно собирались дружно тренироваться на досуге. Эльф остановился в нескольких сантиметрах от меня, заспанной и взъерошенной, и с видом фокусника на детском празднике извлек откуда-то тонкую, гибкую палочку. Затем носком сапога расчистил небольшую площадку и принялся чертить сложный, витиеватый узор.
– И что это за народное творчество? – живо заинтересовался Филька, слетая с ближайшего дерева на мое плечо.
Драго тут же завис над рисунком, склонил ушастую голову на один бок, на другой, прикинул и так и эдак и изрек:
– Это же матрица заклинания защитного контура, бестолочь ты лохматая.
Хлесткий подзатыльник кожистым крылом чуть не сбил любопытного оборотня на лесную подстилку.
– Я пернатый! – возмутился тот, потирая ушибленное место крылом.
– Тоже не велика птица, – отмахнулся вампир.
Оборотень надулся, но на него не обратили внимания. Любопытствующий народ подтянулся поближе. Всем была интересна структура заклинания. Третьяков окинул рисунок многоопытным взглядом и присвистнул от удивления. Заклинание было сложным, многоярусным, и не все его проекции были до конца ясны. Обычному магу разобраться в хитросплетениях многочисленных линий не представлялось возможным. Роландэль как раз закончил последний штрих и с видом художника оглядел свое творение.
– М-да… – критически хмыкнул он. – Тут сам демон не разберет, что к чему…
Удар носка превратил рисунок в ровную поверхность. Народ жалостливо вздохнул и отхлынул, как морская волна от каменного утеса. Топтавшаяся сзади Мелена тщетно пыталась разглядеть что-либо за широкими спинами мужчин. Ведьма тянулась изо всех сил, даже встала на цыпочки, а когда разочарованные истребители вкупе с эльфами сделали шаг назад, девушка не удержалась и рухнула к ногам Роландэля. Впрочем, тот не обратил на это никакого внимания.
– Ладно, – глубокомысленно изрек он, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Это мы сейчас поправим. Будем делать трехмерную модель!
Все заинтересованно подались вперед. Поднявшаяся было на ноги Мелена получила мощный тычок со стороны задних рядов и со страстью молодой возлюбленной, встретившейся с предметом своих грез, крепко обняла ближайшее дерево. Прямо бери кисть и картину пиши, а потом – хочешь на стенку вешай, хочешь так любуйся.
– Поосторожней нельзя? – прошипела ведьма, отлепляясь от дерева. – Тут, между прочим, кроме вас, тоже люди есть.
Справедливое замечание нагло проигнорировали. Роландэль легко взмахнул палочкой, как дирижер за пультом перед симфоническим оркестром. На конце прутика возникло легкое золотое свечение. Его можно было принять за маленькую искорку или блестку, слетевшую с маскарадного костюма. Осторожными, точно выверенными движениями эльф принялся водить палочкой по воздуху. Искорка плавно вытянулась, удлинилась, превратилась в тонкий лучик. Лучик принялся извиваться, складываясь в причудливый узор, послушный воле своего создателя, и перед изумленной публикой стало формироваться нечто кружевное и прекрасное, как изящное творение лучших кружевниц. В другое время восхитилась бы. Честно. Но испорченное с самого раннего утра настроение не способствовало созерцанию магических узоров.
Роландэль сделал последний взмах и остановился, явно любуясь творением своих рук. Народ тоже застыл в умилении. Я смерила всех мрачным взглядом, пытаясь пригладить растрепанные со сна волосы, что ничуть не улучшило моего внешнего вида.
– Если меня разбудили в несусветную рань только для того, чтобы я смогла оценить всю прелесть эльфийской магии, то совершенно зря. Не оценила. Нет у меня подходящего эмоционального настроя.
Все посмотрели на меня, как на язву. Я заслуженно возгордилась. В самом деле, почему плохое настроение должно быть только у меня?
– Интересно, – мягко улыбнулся Киркиэль. – И что же поможет создать у леди подходящий для молчаливого созерцания прекрасного эмоциональный настрой? Свечи? Столик на двоих? Изысканный букет?
– Леди утром может помочь горячая ванна, хороший массаж и вкусный завтрак, остальное можете оставить себе, – парировала я, нахохлившись.
Роландэль не обиделся. Он даже бровью не повел.
– Печально слышать, Дарриэль, что вас не трогает ничто прекрасное, а все устремления сводятся к примитиву: мягко поспать, сытно поесть.
