Второе обстоятельство, которое я уяснила, – убивать меня не будут, что не могло не радовать.
– Ой! Ты будешь исполнять желания, как джинн? – обрадовался Васька.
Демон угрожающе засопел и наклонился к испуганной морде кота.
– Животное, – процедил он. – Не смей сравнивать меня с джиннами!
– Спокойно! – Я привычным движением толкнула котика за спину. – Зачем так нервничать? Уверена, Василий вовсе не собирался вас обидеть.
Демон перевел взгляд своих странных трехцветных глаз на меня. По спине прокатился противный холодок, я напряглась, но отступать было некуда. Сзади к ногам испуганно жался фамилиар. Ахурамариэль одобрительно хмыкнул.
– Только ради моей спасительницы, – прогудел он. – Но все равно просьба может быть только одна.
– Ой! Мы тут ищем одного эльфа… Он должен быть где-то здесь. Вы не могли бы нам помочь с поисками?
– Женщина, – протянул демон. – Ты ничего умнее придумать не могла? Загляни в каждую камеру, и все. Если надумаешь попросить о чем-то действительно важном, просто представь меня и мое имя мысленно, я приду.
21
Он исчез с яркой вспышкой и громким хлопком. Никакого тебе запаха серы. Неужели в учебниках врут?
– Ловко он! – восхищенно щелкнул языком котик. – Вик, а почему он раньше так не сделал? Когда в камере сидел. Зачем надо было просить нас открыть дверь?
– Не знаю, – пожала плечами я. – Возможно, в камерах антимагическая защита.
– И ты серьезно собираешься выпустить всех узников на волю?
– Может быть, ума у меня не палата, но я не совсем идиотка. Мы просто заглянем в каждую камеру и посмотрим, там ли Роландэль.
Первая же камера показала все изъяны нашего простого на первый взгляд плана. Увидеть что-либо в темной камере сквозь маленькое зарешеченное окошко не удавалось даже коту, а антимагическая защита гасила любой файербол. Мы долго и добросовестно таращились сквозь решетку, но, кроме рези в глазах, результата не получили.
– Придется открывать, – обреченно вздохнула я.
– Может, не надо? – робко возразил фамилиар.
– Надо, Вася, надо, – покачала головой я.
Ахурамариэлю особого приглашения не понадобилось. Он возник в руке, зловеще и тускло мерцая благородной узорчатой сталью в неверном свете факелов и одного файербола. Васька потянул засов, но тот оказался слишком тяжел для кота. Пришлось помогать. Запор поддавался с трудом и скрипел, как ось несмазанной телеги, да и меч жутко мешал. Эльфы – народ прижимистый, хорошего меча для начинающей ведьмы им жалко, а вот на засов не поскупились – вон какой брус приделали. Короче, когда запор удалось-таки извлечь из железных скоб, совместных усилий ведьмы и кота оказалось мало, чтобы его удержать. Отполированное дерево легко выскользнуло из рук и лап и со всего маху хватило меня прямо по ноге. Я взвыла. Васька бросился меня утешать. Ахурамариэль в очередной раз с удовольствием упомянул неисправимую кривизну моих рук.
Дверь в камеру отворилась, и узнику предстала живописная картина: отчаянно ругающаяся на всех известных наречиях ведьма с перекошенным лицом, хаотично размахивающая мечом во все стороны. Увиденное настолько потрясло заключенного, что тот буквально полез на стену, но длинная цепь, прикованная к обручу на лодыжке, не дала ему это сделать. Сквозь стену пройти тоже не удалось, и узник тихо пригорюнился в углу, с ужасом наблюдая за моими метаниями.
– А может, договоримся? – осторожно проблеял он.
Я рухнула на пол, нежно баюкая пострадавшую конечность. Васька заботливо приложил к моему лбу прохладный клинок. Ахурамариэль счастливо фыркал от смеха.
– Разумеется, договоримся, – согласилась я, вытирая рукавом слезы. – Где Роландэль?
Узник удивленно моргнул. А он ничего, хотя внешность на любителя, подумала я, разглядывая стройного брюнета. Классические черты лица с прямым породистым носом не могли испортить даже янтарного цвета глаза с поперечными зрачками и небольшие кокетливые рожки. Интересно, эльфы решили заточить в свою тюрьму всех представителей Нижних и Темных миров?
– Роландэль? Вы имеете в виду брата Повелителя? – осторожно поинтересовался он.
– Его самого, – подтвердил Василий.
– Понятия не имею. Он мне не докладывает о своих передвижениях.
– Мужик, ты не в том положении, чтобы уходить в несознанку, – угрожающе взъерошил шерсть Васька.
Признаться, зрелище впечатлило даже меня.
– Хочешь сказать, что не знаешь, кто с тобой на одной зоне парится?
– Да нас здесь вообще в баню не водят.
Васька выпустил внушительные когти и с чувством принялся точить их о стену. На пол посыпались приличные стружки.
– Похоже, Вика, с нами тут совсем не хотят сотрудничать, – многозначительно изрек кот. – Прикрой, пожалуйста, дверь и оставь нас наедине буквально на пять минут.
– А зачем дверь закрывать? – удивилась я.
– Не стоит тебе этого видеть. Зрелище будет очень… очень кровавое.
– Мама! – проблеял заключенный и сделал попытку просочиться сквозь стену.
Не удалось. Окончательно деморализованный узник обреченно закатил глаза и хлопнулся в обморок.
– Спекся, – констатировал Василий, прощупывая пульс на запястье. – Но жить будет. Гляди, какой зэк нежный пошел, прямо Анна Каренина.
– Да ладно тебе, – махнула я рукой. – Ты же слышал, он ничего не знает. Пошли отсюда. Нам еще столько камер проверить надо…
– О! Первая здравая мысль за вечер! – восхитился кот. – Только, может быть, не надо камеры проверять. Зачем нам это? Ну их в болото, эти самые камеры. Пойдем в нашу комнату. Я тебе сварю горячий шоколад и угощу зефиром.
Хм. Предложение и впрямь соблазнительное. А может, действительно, ну их, эти камеры? Сырые, плохо вентилируемые помещения, в которых нет ровным счетом ничего примечательного. Если в одной из них мотает срок Роландэль, значит, он достаточно наказан и без моего глумления. Мои размышления прервало деликатное покашливание очнувшегося заключенного.
– Милая леди, – многообещающе начал он. – Почему бы вам не взять меня с собой?
Я удивленно приподняла бровь:
– С какой стати?
– Да, – поддержал меня Васька. – Ты кто такой?
– Бес, – скромно потупился он.
– Видим, что не гном! – фыркнул кот. – Имя у тебя есть?
– Так это оно и есть.
– Бес – твое имя?
– Да. Так меня зовут. Возьмите меня с собой, не пожалеете.
– Вика, ты же не станешь делать глупостей? Зачем нам освобождать еще одного заключенного? Может, он маньяк какой.
– Я не маньяк, – запротестовал Бес. – Я политический.
