Эта страсть сближает брови и надвигает их на глаза, которые раскрыты более обыкновенного; пылающий (?) зрачок стоит в середине глаза, ноздри приподнимаются и оттягиваются в сторону глаз; губы полуоткрыты, и волнующиеся духи придают им живой и яркий оттенок.
Как образчики мимических выражений общего характера, я рекомендую художникам фигуру пьяного человека, нарисованную Лафатером (т. I, стр. 155. изд. 4), и фигуру отца, укоряющего своего заблудшего сына, которого он горячо любит. Эти рисунки не нуждаются ни в комментариях, ни в объяснениях; уже само выражение их говорит, поет, кричит; это самое красноречивое подражание природе. Фигура пьяного человека напоминает нам своей мимикой могучий, богатырский сон; недаром же говорится – я сплю как пьяный, я заснул как мертвый. Таким образом, аналогия мимических выражений идет на встречу синонимам языка.
Я не рассчитываю разобрать здесь все общие мимические состояния, т. е. не зависящие от какого-либо специального душевного волнения; но если к тем формам, которые были уже исследованы нами, присоединить мимические выражения здоровья, болезни и умственной работы, то мне кажется, что наш обзор будет довольно полным.
Нам остается, однако, коснуться еще другого вопроса, относящегося к общей мимике, – исследовать характер выражения, поскольку он зависит не от специальной причины, вызывающей волнение, но от природы того человека, у которого оно возникает, а также от тех частных условий, в каких находится этот индивид в данный момент.
В деле мимики каждый из нас имеет свой собственный стиль, подобно тому, как это замечается в манере писать, одеваться и во многих других отношениях, важных или мелочных, из которых складывается вся наша жизнь, – такая короткая и вместе с тем столь сложная.
Способ жестикуляции так тесно связан с нашей природой, что, увидев двух индивидов, похожих лицом друг на друга, можно смело утверждать, что между ними окажется сходство и в способе выражения волнений. Обыкновенно думают, что такая аналогия в семействах и племенах обусловливается подражанием; я же, напротив, уверен, что в этом случае гораздо большее значение имеет сходство натур. До конца своих дней я не забуду того странного впечатления, какое произвел на меня губернатор в Санта-Фе, дон Жозе-Мария Куллен, встретивший меня в своем дворце при первом моем визите. Дело в том, что он до того оказался похож на моего покойного друга, д-ра Бролю, что мне представилось, будто последний воскрес и стоит перед моими глазами. А после того как он раскланялся со мною, я нашел его жесты до такой степени сходными с жестами моего друга, что просто стал в тупик и не мог скрыть своего удивления от любезного дона Жозе. Между тем он был уроженец Америки, тогда как Бролю был ломбардец. Впоследствии мне приходилось встречать много других случаев подобного же сходства.
Вопрос, рассматриваемый нами, весьма важен и интересен; между тем в других сочинениях по физиономике он затрагивается обыкновенно лишь мимоходом и поверхностно. Великие живописцы, великие скульпторы, великие драматические артисты, по вдохновению своего гения, умели пополнять эти пробелы знания, но они не оставили нам письменных сообщений относительно того, что им удалось почерпнуть в сокровенных недрах природы. То немногое, что мы скажем по этому поводу, должно послужить зародышем для будущих изысканий.
Мимика одного и того же волнения может быть различна по силе и по богатству частностей. Известное выражение может быть сильным и в то же время бедным в смысле форм проявления, или наоборот – слабым, но с богатым оттенками. Иногда, однако же, сила мимики совпадает с разнообразием ее проявлений, при чем выразительность достигает высшей своей степени. Так у дикаря, или у человека мало интеллигентного, когда он сильно страдает или испытывает сильное удовольствие, оживленность мимики доходит до степени животного выражения, но формы ее представляют мало разнообразия. Наоборот, человек весьма впечатлительный, очень развитый и образованный придаст своему выражению такую тонкость игры, такое богатство красок и оттенков, что остается только поражаться и проникнуться удивлением к этой способности.
Индивидуальные условия, оказывающие наибольшее влияние на различия в мимике, следующие:
Возраст.
Пол.
Темперамент.
Характер.
Воспитание.
Раса.
Мы рассмотрим их одно за другим.
Возраст
Ребенок, дитя, молодой человек и старик могут испытывать одно и то же страдание или одинаковое нравственное огорчение, но какая разница между их выражениями!
Мимика ребенка отличается преимущественно чрезмерною напряженностью и бедностью форм. Мозговые полушария еще слабы; рефлекторные движения проявляются в выразительных мышцах внезапными сокращениями, которые не умеряются и не сдерживаются ни самолюбием, ни рассудком, ни какими-либо иными высшими психическими энергиями, берущими свое начало из серого вещества передних долей головного мозга. И смех, и плач тут одинаково порывисты, а потому детская мимика сходна с мимикою обезьяны или негра. Ни малейших оттенков, никаких особенностей – ничего ровно здесь нет, кроме нестройного сокращения и расслабления мышц. Распределение психической работы, которое в этом возрасте находится еще в зародыше, играет в мимике столь же важную роль, как и во всех других случаях.
Крайняя скудость детской мимики главным образом обнаруживается малочисленностью жестов руки и кисти руки, сопровождающих и дополняющих выражение лица. Посмотрите, каким ничтожным числом жестов сопровождается речь ребенка в возрасте трех или четырех лет, и вы увидите перед собою портрет дикаря, который плохо подчеркивает главные части своей речи и слабо оттеняет различные степени своего волнения. У детей очень умных раннее появление сложного жеста обыкновенно вполне совпадает с большим развитием энергии мышления.
Таблица 6
Различные выражения: а – кокетство, б – смелость, в – страх, г – сострадание, д – внимание, ж – неустрашимость, з – висельник.
Между тем, сила воли сказывается уже в самом раннем возрасте в форме сильной напряженности выражения. В возрасте, занимающем середину между ранним детством и юностью, мало помалу развивается деятельность мозговых полушарий и начинает обособляться и вырабатываться работа мышц лица и конечностей. В этом возрасте у ребенка замечаются даже полутона иронии, недоверия, подозрения, и его мимические мышцы, уже привыкшие подчиняться головному мозгу, лучше повинуются воле и усмиряются психическим влияниям высшего порядка.
У людей низшей расы, а в расах высших – у тупых личностей эта переходная мимика в таком виде и остается навсегда. Вообще, впрочем, у юноши впечатления еще весьма сильны и весьма бедны оттенками, а под влиянием сильных волнений у него часто еще выступают беспорядочные порывы животного, которое живо чувствует, но мало рассуждает.
