– Эй! Ты чего это там делала?
Ко мне подходил дядька лет пятидесяти – не то сторож, не то кто-то из хозяйственной части.
– А вам-то что? – огрызнулась я на ходу.
– А то, что там табличка висит – «Посторонним вход воспрещен!» – нудил он, поспешая за мной.
– Тогда замок повесьте! – буркнула я, не оборачиваясь, припустив еще быстрее.
– Тебя замок не касается, а если табличка, то ходить нельзя. Так что ты там делала? – Он подошел и схватил меня за плечо.
– Бюстгальтер застегивала! – выпалила я ему в лицо.
– А-а, – остыл дядька, – так бы сразу и говорила. – И он повернулся, чтобы идти по своим делам.
В это время открылась дверь в комнату, где располагалась налоговая полиция, и оттуда вышел ну такой мерзкий тип, что просто скулы сводило.
– Вы, девушка, ко мне? – проскрипел он, оглядев меня с головы до ног.
– Да нет, я еще столько не наворовала! – брякнула я и припустила по коридору, кипя от злости.
Ну надо же так влипнуть! Двое меня видели, и, надо полагать, им в память врезались мои рыжие волосы. Перекраситься, что ли?
Путь вниз был долгим, и я немного успокоилась, подумав, что вряд ли у сторожа хватит служебного рвения лезть в башню, в лучшем случае повесит замок на дверь или просто махнет рукой. Невольно меня передернуло, когда представила, что убитого никто не найдет никогда… А, сам виноват!
Хоть я опоздала всего на пятнадцать минут, ненаглядный взглянул на меня с тихим упреком в глазах, что раньше ему было совершенно несвойственно. Раньше он требовал от меня безукоризненной точности и долго воспитывал за каждую просроченную минуту.
– Пойдем отсюда куда-нибудь быстрее! – вместо приветствия сказала я.
– А зачем тогда нужно было здесь встречаться? – заворчал он.
Очень захотелось обрисовать ему всю ситуацию с черным киллером, заодно рассказать про вчерашнего шантажиста, про то, что его убили прямо у меня на глазах, но я представила, как ненаглядный будет выглядеть, узнай он, что пятнадцать минут сидел на лавочке и представлял собой живую мишень, и отбросила эту мысль с большим сожалением. Мой бывший любовник просто растечется на месте от страха, и придется собирать все, что от него останется, в полиэтиленовый пакет.
– Знаю, что тебе не хочется меня видеть, но есть такое слово – надо! – усмехнулась я и взяла его под руку.
– Да нет, – промямлил он и протянул мне букетик гиацинтов.
Мы пошли довольно быстрым шагом, мне хотелось поскорее удалиться от дома с башней и расслабиться. Погода была чудесная, весна полностью вступила в свои права. Вечернее солнце отражалась в окнах и слепило глаза. Люди шли по улице разомлевшие и радостные в предвкушении лета и отпусков. Мой спутник хоть и был совершеннейшим тюфяком, но все же рука, на которую я опиралась, была по-мужски сильной. Было приятно на недолгое время отвлечься от забот и отдаться весеннему настроению. Я дышала полной грудью и ни о чем не думала, пока не очнулась от возгласа ненаглядного:
– Слушай, ну сколько же можно? Мы уже час ходим по городу и молчим!
– А-а, – я с сожалением вернулась в действительность, – весна, как видишь, хорошая погода. Что, устал? Раньше-то все на машине ездил…
– Вот по поводу машины, – начал он хмуро, – что теперь будет?
– Да ничего не будет! – Я пожала плечами. – Ты заявление об угоне оставил?
– Еще нет, но завтра туда пойду.
– Не тяни с этим, – поучающе начала я, – а то потом могут возникнуть подозрения. Значит, завтра идешь и заявляешь, что у тебя угнали машину и что видел ты ее последний раз утром в понедельник, когда приехал на ней из дома. А вечером в понедельник ты со мной должен был отправиться в гости, знал, что там напьешься, и поэтому оставил машину на стоянке – думал, что на старую «копейку» никто не польстится. В понедельник ты вернулся домой поздно и очень пьяный, спал весь день, а вечером во вторник поехал проверить, как там машина. И не нашел ее на стоянке. Стоянка у вас не охраняемая, кто угодно мог машину взять, тем более что у тебя и сигнализации нету. Вот в среду утром ты и придешь в милицию. А новости ты не смотрел, да если бы и смотрел, то не опознал бы свою машину в той, сгоревшей. Пусть уж милиция сама догадается. Они пока там расследование проведут. Во всяком случае, взрыв в пять утра был?
– Ну да… – неуверенно пробормотал ненаглядный.
– А ты в это время уже давно дома спал, сестра подтвердит.
– Думаешь, подтвердит?
– За нее не беспокойся, сестренка у тебя – женщина решительная. Что надо, то и подтвердит, чтобы брата от неприятностей спасти.
– Да, а я вот, наверное, так бы не смог… – вздохнул он, – не люблю врать.
– Очень интересно! Можно подумать, что я люблю! – возмутилась я. – Если другого выхода нет!
– Послушай, – перебил он, – а что там на самом деле случилось с машиной?
– А ты что – не знаешь? Машина взорвалась, в ней бандиты, что дало нам возможность спастись, – неохотно ответила я. – Если же тебя интересует, не я ли подложила в машину взрывное устройство, то отвечу: не я. А кто это сделал – тебе знать не нужно. Как выражались твои знакомые, что отлупили тебя в подвале, – меньше знаешь – крепче спишь.
Вспомнив про бандитов, ненаглядный поглядел на меня с тоской во взоре.
– Если бы не подвернулась машина с бомбой, нас бы уже не было в живых, – мстительно заговорила я. – Надеюсь, ты понимаешь, что после того, как я отдала им деньги, они бы тут же нас убили?
– Понимаю, – неожиданно здраво ответил он.
– Вот и умница! – обрадовалась я. – Так что сделай все, как я тебе сказала, и вскоре этот неприятный инцидент забудется. Вон моя маршрутка. Прощай, дорогой Гера! Спасибо за цветы! Кстати, ответь, только честно: ты сам про цветы додумался или сестра посоветовала?
Он не ответил, лишь отвернулся и засопел, из чего я сделала вывод, что про цветы додумалась сестра. Но ненаглядный смотрел виновато и ужасно покраснел, прямо стал весь багровый. Это хорошо, ему на пользу. Только какое мне до этого дело? Уж больше-то я точно его никогда не увижу!
Секретарша поставила на стол чашку кофе и, увидев выражение лица шефа, мгновенно упорхнула, плотно затворив за собой дверь кабинета.
Он остался один. Один. Он всегда был один. Ни на кого нельзя было положиться. Все вокруг только и ждали, когда он совершит какой-нибудь промах, когда он споткнется, чтобы наброситься всей стаей и разорвать, разорвать на куски… Никому нельзя верить. Правильно поступал товарищ Сталин: никому не доверял, никого не приближал надолго. Незаменимых у нас нет… И еще: нет человека – нет проблемы…
Но вот ведь – нет больше этого поганого упрямого старика, а проблема есть. И никак не рассасывается эта чертова проблема… Конечно, он погорячился тогда, не удержал себя в руках, да что уж теперь об этом говорить. Теперь важно, чтобы не пронюхал никто из этой чертовой стаи, из этой своры.
