– И что же привело вас сюда из вашего Заморска?
– Заборска, – снова поправила его Надежда Николаевна. – А привела меня трагическая весть о кончине племянницы.
– Долго же до вас идут новости! – удивился журналист. – Что, почту к вам пешком доставляют? Ирку уж три недели как похоронили!
– Раньше я была занята, – отрезала Надежда, – а теперь нашла время и хочу разобраться… с творческим наследием своей племянницы.
– С наследством, что ли? – Парень усмехнулся. – Так это без вас разобрались! Честно сказать, и разбираться-то особенно не с чем было!
– И ничего не осталось? – ужаснулась Надежда. – Никаких вещичек… так сказать, на память о любимой племяннице?
– Долго собирались! – Журналист пожал плечами.
– А жилплощадь? – Надежда понизила голос, как будто ее кто-то подслушивал, и изобразила крайнее волнение.
– Эка хватили! – Журналист расхохотался, некрасиво разевая свой лягушачий рот. – Так вы из своего Закорска прикатили в надежде на пятикомнатные хоромы в Питере? Так вот вынужден вас огорчить, мадам: никакой жилплощади у вашей племянницы не было!
– То есть как это – не было? – Надежда недоверчиво поджала губы. – Что же она, на улице ночевала? Под мостом?
– Нет, конечно. – Парень поморщился и отставил недопитый стаканчик. – Она квартиру снимала. Так что если вы хотите что-нибудь из ее вещичек забрать, так это вы к квартирной хозяйке обращайтесь.
Надежда потупилась и, всячески изображая крайнюю степень смущения, проговорила:
– А где бы мне ее адрес найти?
– Во как интересно! – восхитился журналист. – Выходит, вы со своей племянницей в такой сердечной дружбе пребывали, что даже адреса ее не имеете? Ну, этой беде мы как-нибудь попробуем помочь…
Он подошел к одному из столов и задумчиво уставился на усеянную бумагами поверхность.
– Это, значит, Ирочкин столик? – с нарочито фальшивой интонацией осведомилась Надежда. – Как-то все неаккуратно…
Это было еще мягко сказано. Письменный стол был сплошь покрыт разбросанными в полном беспорядке бумагами, возвышавшийся на нем компьютер раскурочен, как будто побывал в руках степных кочевников, из системного блока торчали оборванные провода.
– Да вот никак руки не доходят на помойку все это вынести, – тяжело вздохнул журналист, – сперва технику списать нужно…
– А что ж это такое с машиной сделалось? – с хозяйственной озабоченностью проговорила Надежда.
– Да кто-то ночью в комнату забрался и все порушил, – отмахнулся парень. – И компьютер разбили, и бумаги изорвали! Охрана у нас сами видели какая! Мимо нее кто угодно пройти может!
– И что же, только с Ирочкиными вещами так обошлись?
– Только с ее, – подтвердил журналист. – Видно, спугнули хулигана, больше не успел напакостить. Так что от творческого наследия вашей племянницы ничего, к сожалению, не осталось – все, что она делала, было в этом компьютере, домашний у нее недавно сдох, она жаловалась, что в него вирус попал.
– И когда же это случилось? – поинтересовалась Надежда. – В смысле, когда ее столик так попортили?
– Недели три назад! – Парню уже надоели расспросы, и он начал понемногу накаляться.
– Ой, а что это? – Надежда Николаевна с самым наивным видом вытащила из бумажной груды глянцевый прямоугольник. – Ой, да это же, кажется, Ирочкина визитка!
Действительно, она держала в руках визитную карточку с крупной надписью: «Горностаева Ирина Леонидовна, журналист». Ниже стояли три телефонных номера и адрес электронной почты.
– Ну вот видите, как все удачно, – с облегчением вздохнул парень. – Вот этот номер – рабочий, этот мобильный, а этот, – он ткнул кончиком карандаша в последнюю строчку цифр, – а этот, выходит, домашний… То есть где она квартиру снимала.
Надежда Николаевна поблагодарила его и отправилась восвояси.
Из посещения редакции она вынесла довольно много: кто-то, так же как и она, считает, что в компьютере Ирины Горностаевой хранилось что-то важное, и этот кто-то – наверняка и есть ее убийца. Значит, преступление связано с тем, что делала Ирина в последнее время.
Правда, злодей успел побывать на ее рабочем месте раньше Надежды и привел компьютер в полную негодность… Но остался еще домашний компьютер, хоть он и поражен вирусом, но она, кажется, знает, как этому горю помочь…
Дома Надежда набрала номер, который вычитала на визитке. У нее не было никаких заготовок, просто решила позвонить наудачу.
Скорее всего, ей никто не ответит, тогда придется придумать что-то другое. Надежда твердо знала только одно: она не отступит. Она обязательно выяснит, кто убил журналистку, а следовательно, Илью Константиновича и Витю. Просто так это дело оставить нельзя, слишком опасно.
В трубке слышались долгие гудки, и когда Надежда уже отчаялась, трубку сняли и запыхавшийся женский голос ответил не слишком любезно:
– Слушаю!
– Алло! – закричала Надежда. – Алло, очень плохо слышно! Кто говорит?
– А вам кого надо? – резонно поинтересовались на том конце.
– Я по поводу квартиры! – осенило Надежду.
Парень в редакции сказал, что Горностаева квартиру снимала, вполне возможно, что сейчас квартира снова сдается.
– Вы по объявлению? – спросил подобревший голос.
– Ну да! – обрадованно закричала Надежда. – Точно, по объявлению!
– Странно, я ведь только сегодня утром объявление отнесла, сказали, что только через неделю… – пробормотала женщина.
– Так вы сдаете квартиру или нет? – недовольно спросила Надежда. – Если не сдаете, то зачем объявление давали?
– Сдаю! – Женщина сбавила тон.
– Адрес говорите! – торопила Надежда. – А то у меня тут еще пять номеров…
Квартира оказалась в печально знаменитом районе возле площади Мужества, на проспекте Шверника, который после перестройки заново переименовали во Второй Муринский. Любой житель города знает, что на площади Мужества вот уже много лет ремонтируют метро. И каждый год обещают, что уж в будущем-то году пустят поезда. Но годы проходят, а воз, как справедливо заметил баснописец дедушка Крылов, и ныне там…
Народ, живущий в окрестностях, кое-как приспособился. Самые удачливые и обеспеченные поменяли квартиры в этом районе на центр или на развитую окраину. Некоторые бегают по утрам через парк Лесотехнической академии к следующей работающей станции метро, утешая себя тем, что это чрезвычайно полезно для здоровья. Многие купили машины. И все равно осталось много людей, которые пользуются маршрутками. Юркие микроавтобусы снуют во все стороны, как жучки-водомерки на поверхности пруда.
Сидя в маршрутке, Надежда размышляла, как не повезло жителям окраинных районов в смысле переименования улиц. Отчего-то вышел указ переименовать только те улицы, которые имели старое название. Таким образом на карту города вернулся, например, Вознесенский проспект и красивейшая улица города – Казанская, бывшая Плеханова. А как быть тем обывателям, которые поселились, например, на проспекте Солидарности или на бульваре Новаторов?
