– Сейчас лето, – озабоченно говорила Алка, – все на даче, а кто в городе, те работают с утра до ночи. Остались две старушки-соседки, но все непросто.
– Ну, с кошкой-то как раз просто: завтра поеду к маме на дачу и оставлю там Марфу. Там, конечно, есть Бейсик. Но места в деревне много, разберутся как-нибудь. Ты говорила, она у вас уже того, без потомства будет, ну и прекрасно, возня с котятами тебе потом не грозит.
– А нельзя и попугая тоже на дачу?
– Что ты! Там же Бейсик! Он знаешь, как ловко на птиц охотится! Кеша и оглянуться не успеет, как ему на ужин попадет. Да оставь ты его у соседки.
– Ой, прямо не знаю, что и делать. У Феоктисты Ивановны, что за стенкой, на попугаев аллергия. А внизу, у Селезневых, бабушка-сердечница. Она как его вопли услышит, так в обморок падает. Поспрашиваю еще, но не знаю, не знаю…
– Ладно, с животными разберемся. Ты вот что скажи, есть у тебя кто-нибудь в Таллине?
– Нет никого знакомых.
– У меня есть, давняя еще приятельница, матери наши были подругами, и мы в детстве общались, пока они в Таллин не переехали. Она, Светка-то, там замужем за эстонцем, так что все нам покажет. Завтра ей позвоним. Все, ложимся. Дел много завтра.
С утра дамы оделись официально и отправились в офис фирмы Алкиного мужа Петюнчика. Там их уже ждали шеф и факс из Америки. Едва взглянув на фотографии, Алка тотчас же ткнула пальцем в третий номер.
– Он! Герберт!
– Да какой он Герберт! Все он тебе наврал, не так его зовут.
– Но это точно он, мафиози проклятый, мужа моего похитил! – Алка озверела.
Шеф, опасливо поглядывая на Алку, сказал, что если они оставят свои паспорта, то к завтрашнему вечеру у них будет эстонская виза и билеты на поезд. Та же фирма обеспечит им там гостиницу.
– Чудно! – Дамы повеселели и собрались уходить.
В дальнем углу Надежда заметила знакомое лицо. Давешний привязанный мужчина прятался за компьютером, затравленно озираясь по сторонам.
– Здравствуйте! – приветливо поздоровалась Надежда. – Как вы себя чувствуете? С очками, я вижу, все в порядке?
Действительно, на мужчине были новые очки, которые он тут же снял и торопливо убрал в ящик стола. Хорошо, что Алка в это время попросила шефа показать ей рабочий стол ее мужа и, увидев на нем семейную фотографию, на которой были изображены она сама, Петюнчик, два их сына, Гаврик, Марфа и попугай Кеша, страшно расстроилась и даже прослезилась. Это дало вчерашнему пострадавшему время тихонько выскользнуть за дверь, ибо находиться с Алкой в одной комнате он был не в состоянии, но и открыто встретиться с ней в проходе ни за что бы не решился.
Уладив все дела с шефом, дамы отправились восвояси. Еще на лестнице они услышали длинные междугородные звонки.
– Ирка из Штатов! – Алка бросилась к телефону.
– Ну что, Алка? Сил нет до вечера терпеть, тут люди очень интересуются, за их счет звоню.
– Он, Ирка, номер три! Этот самый, Гербертом назвался.
На том конце молчали, потом Ирина сказала изменившимся голосом:
– Они так примерно и думали. Не хочу тебя, Алла, пугать понапрасну, но это очень опасный тип. Он не главный, на службе тут у одного гангстера, даже не гангстера, а такого по произведениям искусства, с позволения сказать, специалиста. А этот у него по всяким операциям, ну, ты понимаешь, украсть, ограбить. Свидетелей не любит оставлять, и как это он тебе показался? Наверное, не хотел лишних людей к этому делу привлекать, а то у нас в России народ ушлый, как что пронюхают, мигом американцев обскачут. В общем, Алка, будь осторожна и не отчаивайся.
– Мы в Эстонию едем, Петю искать.
– Тем более будь осторожна.
– Послушайте, а остальные люди на снимках, кто они? – неожиданно вмешалась Надежда.
– Ну, как бы это сказать… Это конкуренты. Они тоже по произведениям искусства специализируются, но тот под номером три, видно, первым успел. Алка, все, счастливо вам, целую, – в трубке раздались гудки.
– Ну и ну, как наша Библия в Америке популярна! Конкурирующие фирмы работают!
– Да не наша это Библия, а Гутенберга, и ты-то уж совсем здесь ни при чем. Это фамильная вещь Петюнчиковой семьи.
– Ой, – Алка схватилась за сердце, – они же свидетелей не оставляют! Они же могут Петюнчика моего – ой!
– Алка, немедленно успокойся, Петюнчик твой далеко не дурак. Они его зачем похитили? Я так понимаю, чтобы он им место показал, где Библия спрятана. Вот он и будет их по всей Эстонии водить, как Сусанин. А пока он будет время тянуть и голову им морочить, мы его найдем. Алка, а ведь он кепочку-то оранжевую на пустыре, пожалуй, нарочно выбросил, чтобы нам знак подать. И записку такую глупую тоже нарочно написал, что тебя бросает.
– Нет уж, записку ему продиктовали!
– А ты сразу и поверила!
– И вовсе я не поверила, я давно сомневалась! – Алка была в своем репертуаре, как будто Надежда не уговаривала ее несколько дней.
– Ладно, чем спорить, собирай Марфу на дачу, проводишь нас на вокзал. Я там заночую, вернусь утром. Ты пока попугая пристраивай.
С Марфой начались проблемы. Она не привыкла ездить на дачу, не любила сидеть в сумке и вообще была очень своенравной кошкой. Сумка застегивалась на «молнию», у Марфы торчала одна морда, кошке было жарко, и она капризничала. Попугай, глядя из клетки на возню с Марфой, радостно всплескивал крыльями.
– Погоди, тебя тоже в чужие руки отдадим, будешь тогда радоваться! – пригрозила Алка.
– Кошмар-р!
Народу в вагоне было немного, Алка устроила их на теневой стороне, расцеловала Марфу и сказала Надежде:
– Ты смотри там, поосторожнее, береги Марфу, я собаку уже потеряла, так что если еще и кошки лишусь…
– Ты бы побольше о муже беспокоилась, – перебила ее Надежда, – хотя я, как котовладелица, тебя очень хорошо понимаю.
В ее семье не стояла проблема выбора между котом и мужем. Ее муж, Сан Саныч, сам обожал Бейсика больше всех на свете, больше жены и вообще всех родственников. Надежда даже подозревала, что он и женился-то на ней из-за ее кота. Хотя муж ей в этом никогда бы не признался.
До нужной станции доехали почти без приключений, если не считать того, что Марфа умудрилась вылезти из сумки и начала носиться по вагону. Хорошо, что какие-то ребята быстро перекрыли все двери и перехватили Марфу.
Солнце припекало, Надежда шла довольно долго с тяжеленными сумками и к концу пути уже мечтала бросить все и посидеть где-нибудь в тенечке. Вот и знакомый забор. Надежда чуть ли не зубами открыла калитку, дотащилась до крыльца, поставила сумку с Марфой на травку, а сама в изнеможении села на лавочку, утирая пот.
– Ох, не могу больше! Мам, ты где?
Мать выглянула из летней кухни:
