– Послушай, Алка, ведь распил-то совсем новый! Когда мы поднимались, его еще не было. Мы его не заметить не могли.
– Да, ступенька обязательно бы подломилась.
– Это точно, – поддакнула Надежда, выразительно оглядев Алкину фигуру, – подломилась бы, как пить дать!
– Но-но, – возмутилась Алка, – сколько можно на одну и ту же тему прохаживаться!
– Ладно, не буду. Но имей в виду, они за нами следят.
– Кто – они?
– Злоумышленники, конечно, те, кто похитил твоего мужа. Они представились археологами из Петербурга, как и мы, чтобы спокойно искать в замке.
– А откуда они узнали про замок? Ведь у них не было фотографии!
– Может быть, Петюнчик их сюда привел… Но, во всяком случае, они никуда не уехали, прячутся где-то тут. Это говорит о том, что Библии они пока не нашли и что муж твой пока жив. Я так думаю, – добавила осторожно Надежда.
– Спасибо тебе, подруга, на добром слове! Вот только что они с Гербертом не поделили?
– Хотят все сами захапать!
– Страшно мне что-то, Надежда! Эти ужасные царапины у покойника на лице. За Петю страшно!
– Алка, не думай о плохом. Пойдем лучше вниз!
Осторожно осматривая каждую ступеньку, насколько позволяло освещение, они спустились по винтовой лестнице и вышли во двор замка. Выйдя на свет, Надежда боковым зрением заметила какое-то движение со стороны церкви. Повернувшись в ту сторону, она увидела, как захлопнулась маленькая деревянная дверца бокового входа. Надежда показала эту дверь Алле:
– Туда явно кто-то вошел.
– Тебе не показалось? Может, просто ветром дверь захлопнуло?
– Да, а ступеньку лестницы муравьи перегрызли…
– Ну почему муравьи… есть же какие-то жуки-точильщики, – Алка не могла не спорить, такой уж у нее был характер.
– Да. И ходят эти жуки с железной пилой!
– Ладно, пойдем посмотрим, кто там прячется в церкви.
– Алка, это может быть ловушкой. Ты же знаешь, эти типы к нам не очень хорошо расположены. Честно говоря, я бы не хотела получить поленом по голове.
– А вдруг там Петюнчик? А вдруг ему плохо? Я должна ему помочь! – Алка закусила удила.
– Алка, вспомни труп Герберта. Привидение привидением, Бледный Эрик, и все такое, но этот инструмент, которым нанесли царапины… это, знаешь ли, вполне реальная вещь…
– Не полезут же они на нас среди бела дня! Ведь сюда пастор приходит, еще люди какие-нибудь! – не сдавалась Алка.
– Ну хорошо. Только входим вместе, держимся поближе к свету, никуда не лезем и ни в коем случае не разделяемся.
Против этого Алка нисколько не возражала и даже подобрала в целях самообороны суковатую палку.
Маленькая боковая дверка вызывала у Надежды сильное недоверие, и они вошли в церковь через главный вход, он был полуоткрыт. Внутри пахло плесенью и затхлостью, но видно было хорошо, потому что часть кровли разрушилась, да и высокие стрельчатые окна давали достаточно света. Внутри церковь казалась даже больше, чем снаружи. На половине высоты стен главное помещение опоясывала галерея хоров. Подняв глаза, Надежда заметила светлое пятно, мелькнувшее на этой галерее. Алка уже неслась к лесенке, которая вела на хоры, и, несмотря на свою комплекцию, взлетела на галерею первой с воплем:
– Петюнчик!
На галерее никого не было. В том месте, где они заметили движение, на полу валялся обрывок светлого холста, Надежда совершенно машинально его подняла.
– Куда же он мог деться? – Алка уже начинала сердиться.
Они прошли галерею до конца и тут, в темном углу, увидели низенькую, едва заметную дверцу. Роль дверной ручки на ней играло массивное кованое кольцо. Надежда попыталась за него потянуть. Не тут-то было. Дверь была заперта изнутри.
– Вот сюда он и делся.
Алка тоже попыталась открыть дверцу, вложив в это усилие всю свою мощь и нерастраченный огонь своей души, – и тоже безрезультатно.
– Нет, здесь без инструментов и помощников нечего делать, – проговорила Надежда, внимательно рассматривая дверь.
– Кого бы нам себе в помощники заполучить? – мечтательно заговорила Алка. – Вот если бы Валя был здесь…
– Ну, Алка, совесть иметь надо, ищешь мужа, а думаешь о другом!
– Так я только о пользе дела пекусь! – обиделась Алка.
– Вот что я думаю… Эта дверь ведет во внутренние помещения, и скорее всего, туда ведет не только она. Помнишь ту боковую дверку, где кто-то скрылся, когда мы вышли из башни?
– Или которую захлопнул ветер, – ехидно вставила Алка.
– Ветер или не ветер, но та боковая дверка ведет не в главное помещение церкви, а туда же, куда и эта – во внутренние переходы. В средневековых замках и соборах всегда полно разных тайников и подземелий…
– И привидений, – вставила Алка.
– Да отстань ты со своими привидениями!
Надежда торопливо спустилась с галереи, Алка еле поспевала за ней. Когда они вышли из церкви, боковая дверка была распахнута настежь. Алка выразительно посмотрела на Надежду:
– Ну, видишь теперь – ее ветер то закрывает, то открывает!
– Ты подумай немножко – какой ветер во дворе замка – здесь же высокие стены. И потом, если ветер закрыл дверь, то как он сможет ее открыть?
– Значит, не ветер, а сквозняк!
– Ох, Алка, не устаю поражаться твоему упрямству! Мы же с тобой вместе видели кого-то на галерее, ты сама орала, что это Петюнчик!
– А теперь я так не думаю!
– Что же случилось, что ты так быстро изменила мнение?
– Если бы это был Петюнчик, он при звуке моего голоса побежал бы ко мне, а этот явно от нас убегал. Значит, или это кто-то другой, или Бледный Эрик.
Логика, хотя и своеобразная, в Алкиных рассуждениях явно была, Надежда даже сразу не нашлась, что ответить. Но все же следовало проверить, что находится за этой дверью, и Надежда умильно посмотрела на Алку:
– Аллочка, давай пойдем туда, ну последний раз, чтобы уж больше сюда не возвращаться.
Алка милостиво согласилась и первой устремилась в темный пахнущий сыростью проем. За дверью начинался узкий коридор, проложенный в толще церковной стены. Несколько метров еще было что-то видно – хватало скудного света от входа, – но далее их окутала полная тьма. Надежда схватила Алку за руку:
– Куда ты прешься в темноту? То не заставить, а то разлетелась! Придется разворачиваться, а то все ноги переломаем, провалимся в подземелье. Без фонаря тут делать нечего.
Алка начала ворчать, что Надежда сама не знает, чего хочет, но признала ее правоту, что само по себе было удивительно. Правда, у ее покладистости были две серьезные причины: во-первых, она уверила себя, что Петюнчика не может быть в такой темноте и сырости, а во-вторых, она успела проголодаться, о чем тут же и сообщила Надежде.
