– Любимый мой! Что же с тобой случилось за это время? Тебя правда похитили?
– Еще хорошо, что не орет на всю республику! – пробормотала Надежда как бы про себя.
Алка действительно убавила децибелы, но не желала расставаться с системой Станиславского.
– Да, понимаешь, меня и правда похитили, – смущенно признался Петюнчик, – когда я с Гавриком гулял. А Гаврик-то, знаешь, Аллочка…
– Да знаю я, что он умер, мы его похоронили. Я все про тебя знаю: и про работу новую, и про Библию. А ты думал, я тебя не найду?
«Да уж, – подумала Надежда, – знал бы Петюнчик, сколько сил и нервов я потратила, пока не заставила Алку поверить, что мужа похитили, что он ее не бросил. А теперь, оказывается, это она такая умная и героическая жена – спасла своего мужа из рук бандитов».
Надежда окончательно обиделась и отошла в сторону. Все охотники за Библией Гутенберга были уже в наручниках, как с удовлетворением отметила Надежда. Троих вытащили из подвала сторожки, курчавого брюнета с трудом выволокли из-под моста, барано– образный Виталик выполз сам из развалин и с радостью сдался, как видно, ночи, проведенной в темном и сыром подземелье в одиночестве, ему хватило. Из-за стены доносился обиженный лай кавказца – добычу вынули, можно сказать, прямо из пасти. Теперь все бандиты ожидали отправки в Таллин, в тюрьму. Там потом уже дальше пойдет разбирательство, кто гражданин какой страны, кого заберет Интерпол, а кто останется сидеть в Эстонии. Среди преступников Надежда не заметила пожилого господина, который запер их в шкафу, и его спутника, очевидно, те успели уйти. Ну и ладно, мы не будем их выдавать, они нам не сделали ничего плохого.
Надежда подошла к Елене и еле-еле сдержалась, чтобы не пнуть ее ногой под коленку или еще куда-нибудь. Встретившись с ней глазами, Елена выругалась сквозь зубы:
– Ну что, Библия-то тю-тю! А то разлетелись на чужой миллион долларов! Да, кстати, а где же Библия?
Надежда подошла к Кристине.
– Здравствуйте, Кристина, если вы, конечно, Кристина!
– Допустим, – сдержанно улыбнулась Кристина.
– Позвольте выразить вам свое восхищение. Вы прекрасно владеете карате. Наблюдая, как вы, я даже не могу сказать, дрались с этой, – Надежда пренебрежительно указала на понурую девицу рядом со своим курчавым спутником, – я получила огромное удовольствие. Это прямо как балет, очень профессионально.
Кристина польщенно улыбнулась.
– А не скажете ли мне, Кристина, нашлось ли сокровище, а иначе получится как в анекдоте, за что боролись?
– Господин Тимофеев заявил нам, что Библию он нашел и оставил на хранение у своей знакомой и что привезет ее в Таллин только сам.
Надежда навострила уши:
– У какой такой знакомой?
– Да вон там, – Кристина махнула рукой, – на хуторе живет его старая знакомая, у нее большое хозяйство, муж, дети…
– Муж – это хорошо, – задумчиво проговорила Надежда. – А ее случайно не Мартой зовут?
– Мартой, – удивилась Кристина, – а откуда вы… – она перехватила Надеждин взгляд, когда та смотрела, как Алка делала вид, что ей плохо, а Петюнчик суетился вокруг, и рассмеялась: – Да, не завидую я господину Тимофееву! Ну, нам пора, вон этих уже погрузили.
– Приятно было познакомиться!
– Привет попугаю! – И Кристина села в машину.
Полицейский подошел к Петюнчику и что-то спросил, тот в ответ отрицательно покачал головой. Когда все машины уехали. Надежда подошла поближе.
– Ну а мы-то куда теперь?
– Мы – вон на тот хутор, нас там ждут.
– Кто ждет? – встрепенулась Алка.
– Библия Гутенберга.
«И не только Библия», – усмехнулась про себя Надежда, но вслух ничего не сказала, пусть Алкин муж сам выкручивается, а ей, Надежде, уже порядочно надоела и Библия, и попугай, и Алкины капризы. И вообще она хочет домой, поклеить коридор и починить телефон. А она-то, дура, сорвалась с места, бросила все, кинулась помогать Алке, а взамен, кроме хамства, ничего не получила. Нет, все-таки Алка – свинья неблагодарная!
– Что же, Петя, с тобой произошло? – только из вежливости спросила она.
– Ну что, гуляю я с Гавриком, вдруг подъезжает машина прямо к пустырю, выходят трое – раз меня под руки, это двое, а третий выстрелил в Гаврика какой-то штукой, он и упал. Его – в машину, меня – тоже, я и крикнуть не успел, да, как назло, на пустыре никого. В машине они и говорят – пиши записку. Я – что, чего? А они бумагу подсовывают, потом Игорь Петрович, он у них вроде главный бы, стал меня про Библию спрашивать. Я сначала растерялся, потом понял, что они не шутят. Но все равно, записку я писать сначала отказался, тогда они пригрозили, что тебя, Алла, убьют. Тогда я написал как они велели, надеялся, что ты догадаешься, что это неправда.
– Я сразу же догадалась, ни минуты не верила!
«Догадалась она, как же!» – злобно подумала Надежда.
– А потом они Гаврика из машины выбросили и меня чем-то укололи, я сознание потерял, так через границу и переехали.
– Бедненький мой!
– Приехали мы в Таллин, жили в каком-то частном доме в Хийу, вернее, они нормально жили, а я в подвале сидел.
– Голодный?
– Да нет, поесть давали. Потом поехали в эту деревню, бабушкин дом раньше здесь стоял, это они из меня выудили.
– Тебя пытали?
– Нет, так, больше пугали. Я решил время потянуть, ведь дома-то тут все равно нет, он в Рокка-аль-Маре, в музее.
– Естественно, мы сразу туда поехали, мы то письмо нашли про дом, которое ты в кастрюле спрятал.
– Неужели ты нашла письмо, как тебе это удалось?
– Горячую воду отключили, вот кастрюля и понадобилась, – мерзким голосом вставила Надежда.
За это Алка наградила ее таким взглядом, каким она смотрела на хулигана Синетутова, когда он, чтобы не писать контрольную по химии, подговорил своего приятеля из другой школы, чтобы тот позвонил учительнице химии под видом участкового и сказал, что воры взломали дверь ее квартиры и унесли телевизор, дубленку и бирманского кота. Химичка как ненормальная помчалась домой, и контрольной, естественно, не было. Но когда она вернулась в школу и рассказала, что замки она застала в полном порядке, телевизор и дубленку в целости и сохранности, и бирманский кот тоже не пострадал, потому что, увидев сброшенные им с подоконника очередные два горшка с цветами, хозяйка не стала гоняться за ним с полотенцем по всей квартире, а почему-то взяла на руки и поцеловала в нос; так вот, когда она все это рассказала в учительской, директор только махнул рукой, но Алка страшно рассвирепела и рвалась применять к Синетутову карательные меры.
– Приезжаем мы в эту деревню, а дома нет, – продолжал Петюнчик, – я делаю вид, что ничего не знаю, полным дураком прикидываюсь.
