На уборщиц никогда не обращают внимания, поэтому никто из пассажиров и сотрудников аэропорта не заметил подозрительных манипуляций с футляром. Только девушка с каштановыми волосами наблюдала за ними краем глаза, делая одновременно вид, что внимательно слушает объяснения Мити Дрозда.
Убедившись, что уборщица успешно завершила подмену, девушка очень любезно поблагодарила Митю и направилась в сторону дамского туалета. Там ее уже поджидала Надежда Николаевна Лебедева, которая сняла серый халат, временно превративший ее в уборщицу, и убрала весь свой нехитрый инвентарь в большую клетчатую сумку, с какими ездят за границу челноки. Туда же спрятала она и футляр с картиной.
– Ну, девочка, молодец! – похвалила она Лену. – Отлично ты его отвлекла!
– Ох, тетя Надя, – Лена вытерла платочком бисеринки пота со лба, – как я нервничала! Боялась, что он обернется и увидит, что вы делаете!
– Да что ты! – усмехнулась Надежда. – Он от тебя глаз не мог отвести! Ну ладно, сейчас нам нужно быстро исчезнуть из аэропорта.
Очередь на регистрацию двигалась невыносимо медленно. Митя Дрозд попросил лысого краснолицего толстяка присмотреть за своими чемоданами и, взяв только футляр с картиной, оставить которую без присмотра побоялся, пошел в туалет. Следом за ним в том же направлении двинулся молодой толстомордый здоровяк с маленькими голубыми глазками и коротко подстриженными рыжими волосами.
Митя Дрозд не обратил внимания на рыжего. Умывая руки, он увидел его отражение в зеркале за своей спиной, но опять же не придал этому значения. Он включил сушилку для рук, и в это время на голову ему обрушился пудовый кулак Толяна.
Оглушив Митю, бандит аккуратно опустил его бесчувственное тело на кафельный пол, убедился в отсутствии свидетелей и быстро вытащил из футляра свернутый в трубку холст. Перед входом в туалет послышались чьи-то шаги. Толян заторопился, вытащил у себя из-за пазухи злополучное «Утро на птицеферме» и засунул его в футляр к Дрозду. Спрятав у себя на груди взятый у Мити холст, он быстро выскочил наружу.
* * *
– Мужчина, вам плохо? Мужчина, что с вами? Мужчина, может быть, вам врача вызвать?
Митя Дрозд мучительно застонал и приподнялся. Он лежал на холодном полу туалета, над ним склонилась толстая пожилая дежурная, которую позвал пассажир, наткнувшийся на его безжизненное тело. Дежурная побрызгала на несчастного Дрозда холодной водой, он застонал и сел. Голова болела, но заметных повреждений не было. Первым делом он схватился за футляр с картиной. Футляр был на месте, но проверять при дежурной его содержимое Митя побоялся. Восстановив в памяти предшествующие события, и вспомнив бандитскую физиономию в зеркале, он понял, что стал жертвой нападения. Целью этого нападения скорее всего стала картина. Ну, удружил Аристархов! Ведь он теперь всю душу вынет, если картину украли.
Постанывая и качаясь, Митя встал на ноги и заявил сердобольной дежурной:
– Не волнуйтесь, со мной все в порядке. У меня бывают обмороки.
После этого он выразительно посмотрел на нее, давая понять, что ей стоило бы покинуть мужской туалет. Несколько обиженная дама вышла, Митя тут же открыл футляр.
Холст был внутри. Может быть, его подменили?
Дрозд, оглядевшись по сторонам, развернул сверток. Перед ним во всей своей красе предстали гогочущие гуси. От души отлегло: картина была на месте. Но, черт возьми, чего же тогда хотел рыжий бандит? Какого беса он зашел в туалет вслед за несчастным искусствоведом и оглушил его молодецким ударом? Митя проверил карманы. Документы, билеты и деньги были на месте. Он пожал плечами: происшедшее было выше его понимания.
Ему, конечно, и в голову не могло прийти, что несчастный холст только что подменили дважды: сначала прямо у него на глазах фальшивая уборщица заменила первое «Утро на птицеферме», под которым скрывался подлинник Шагала, на копию Клода Жибера, выполненную многодетным и замученным жизнью Михаилом Рувимчиком. Потом, оглушив Митю, рыжий Толян подменил фальшивого Жибера на настоящего, записанного вторым «Утром на птицеферме»…
Толян и вообще-то не блиставший интеллектом, на этот раз превзошел самого себя и в спешке даже не взглянул на украденную картину: ему велели взять ту, которая была в футляре у искусствоведа, и подсунуть ему обратно свою, чтобы тот не поднял шума в аэропорту и не привлек к Толяну внимания, так он и сделал. Когда уже в своей машине он развернул холст, он даже тут ничего не понял: картина была хорошая, красивая голая девка возле бассейна, шефу наверняка понравится. А что там должно было быть нарисовано… Вроде шеф говорил про гусей… Ну так эта картина еще лучше. Ладно, шеф сам разберется.
Толян погнал на Петроградскую сторону, а Митя Дрозд, постанывая, вернулся к стойке регистрации. Его очередь уже подошла, и краснолицый толстяк, которому Митя поручил присмотреть за своими чемоданами, нервно оглядывался по сторонам.
Митя поблагодарил его и протянул девушке за стойкой свой билет.
Полчаса спустя самолет авиакомпании «Пулково» с Митей Дроздом и подлинником картины Клода Жибера «Бассейн в гареме» на борту поднялся в воздух и взял курс на Париж.
* * *
Рыжий Толян по обыкновению бодро ввалился в бильярдную. Боец при входе его пропустил, но вид имел мрачный и недружелюбный. Толян, от природы не отличавшийся тонкостью душевной организации, все же почувствовал неладное.
Штабель ждал его в задней комнате с угрюмым и многообещающим видом. Эрлих стоял возле него, как ближний боярин возле трона, имея на лице обычное свое уклончивое выражение.
– Ну, балбес рыжий, – приветствовал шеф Толяна, – принес?
– Принес! – радостно рапортовал Рыжий, вытаскивая холст из-за пазухи.
– И что же ты, Эйнштейн недорезанный, принес? – с недоверчивым интересом произнес Штабель, потянувшись к холсту.
Толян, обидевшийся на примененную к нему еврейскую фамилию, гордо развернул рулон перед шефом.
– Во, конкретная вещь!
– Слушай, ты, придурок! – заговорил Штабель тихим и страшным голосом, выдержав сначала долгую паузу и несколько раз шумно вдохнув и выдохнув. – Ты, придурок, тебе что велели принести? Тебе велели принести ту картину, которую ты же сам, жертва пьяной акушерки, относил художнику, чтобы он ее замазал. Первый раз ты принес черт знает что, ну там хоть можно было перепутать – тут гуси и там гуси. А сейчас-то ты хоть взглянул что брал?
– А че? – обиженно произнес Толян, хлопая рыжими ресницами. – Хорошая картина, в натуре! Реальная вещь!
– Сережа, с кем вы работаете! – подал голос молчавший до того Эрлих. – Это же просто ужас, какой у вас контингент!
Толян хотел было поставить на место вредного еврея, но потом решил гордо промолчать. Штабель смотрел на него с холодной яростью и не мог найти достойных слов. Наконец, повернувшись к Эрлиху, он попросил:
– Семен, посмотри, что за мазню притащил этот олигофрен.
