Шевалдин встал и прошелся по ковру гостиной. Кирилл следил за ним, пытаясь по выражению лица понять, как он воспринял его слова. Но мысли Сергея, казалось, витали где-то далеко. Он долго шагал из угла в угол, потом, наконец, остановился и неожиданно улыбнулся открыто и простодушно.
— Прав я или нет — рассудит время. Но моя судьба уже решена. Из всех жизненных дорог я выбрал одну, свою. Остальные — чужие.
* * *
Утром Репнин покинул полк. Расспросив дорогу, он нетерпеливо помчался на дачу Печерских, предвкушая радостную встречу с Натали. К черту политику! В конце концов, есть только одна радость в жизни — любовь! Все остальное — второстепенно. Без многого можно прожить, только без любви нельзя. Так думал Репнин, без устали пришпоривая своего несущегося во весь опор коня.
А в это время в Красное Село с очередной инспекцией прибыл великий князь Николай.
Появившись внезапно перед строем во время учений, когда полк уже изрядно устал, он отстранил командиров и сам заставил гусар выделывать немыслимые экзерсисы, щедро раздавая подзатыльники. Так продолжалось несколько часов: войдя в раж, великий князь не знал усталости.
Наконец, окончательно вымотав солдат, он дал команду: «Во фрунт!», а потом вдруг припал к земле, чтобы проверить, насколько выровнен строй. К несчастью, чьи-то носки выбивались из общей линии. Расправа не заставила себя ждать. Николай упруго поднялся и пошел вдоль строя, зловеще вглядываясь в застывшие лица.
— Как фамилия? — грозно спросил он, поравнявшись с провинившимся солдатом.
— Зубов, ваше императорское высочество! — отчеканил тот.
— Ну так и получай зуботычину! — рявкнул Николай и, выбросив вперед руку, жестоко ударил солдата кулаком.
Несчастный упал. Его лицо было залито кровью. Командир эскадрона Печерский невольно шагнул ему навстречу, но был остановлен холодным взглядом великого князя. Все молчали. Николай несколько мгновений глядел на молодого офицера. Потом перевел взгляд на свою окровавленную перчатку. Рывком стащил ее с руки и брезгливо отбросил. По случайности перчатка упала прямо под ноги Печерскому. Ни минуты не колеблясь, Володя поднял ее и смело взглянул в глаза великому князю. Со стороны это выглядело, как принятие вызова на дуэль. Так они стояли несколько мгновений, пристально глядя друг на друга. Лицо великого князя покраснело от гнева.
— Это опять вы? — раздраженно спросил он.
Первым нашелся Шевалдин.
— Ваше императорское высочество! Во всем происшедшем вижу только свою собственную вину. Разрешите отправить солдата в лазарет и увести полк с плаца?
Николай, казалось, его не слышал. Он не мог отвести глаз от офицера, поднявшего его перчатку.
Бакланов почтительно ждал распоряжений.
— Это не полк! — в злобе воскликнул великий князь. — Сборище профосов! Видеть вас не желаю!
Он круто повернулся и, не прощаясь, направился к ожидавшей его карете. Уже собираясь поставить ногу на ступеньку, Николай вдруг помедлил и обернулся.
Через сторожевой пост пронесся всадник. Это был Репнин, усталый, хмурый и озабоченный. Соскочив с седла, он вытянулся перед великим князем и отдал ему честь.
Николай, прищурившись, тихо проронил:
— Не припоминаю… Соблаговолите подойти ближе!
Тот немедленно приблизился и четко произнес:
— Ваше императорское высочество! Имею честь, полковник Репнин, адъютант его императорского величества.
Брови Николая поползли вверх.
— Князь Репнин?! Наслышан о ваших подвигах! Давно ли в Петербурге?
Полковник кратко рассказал, что вернулся с Кавказской линии по приказу государя. Во время разговора с великим князем он ощутил за спиной пристальный злой взгляд. Но он не мог оглянуться, не нарушив тем самым придворный этикет. Только после того, как Николай, пожав ему руку, жестом подозвал адъютанта, Репнин узнал старого однополчанина Бакланова. Но, странное дело… Его глаза уже не были враждебными, а, напротив, излучали искреннее дружелюбие.
— Вы знакомы? — спросил великий князь.
Репнин не успел ответить.
— Не только знакомы, ваше высочество, — радостно сообщил Бакланов. — Смею заверить, мы с князем — давние соратники. Более того, — настоящие боевые друзья!
Репнин молчал. Друзьями они никогда не были, и он уже хотел было иронически ответить адъютанту, но Николай неожиданно мягко и доброжелательно сказал:
— Очень рад познакомиться с вами, полковник. Надеюсь, мы с вами будем добрыми друзьями.
Классически правильное, словно высеченное из мрамора лицо Николая Павловича на секунду ожило, потеплело и выразило дружеское расположение. Помедлив, Репнин учтиво ответил:
— Благодарю, ваше императорское высочество!
Кивнув Репнину, Николай уселся в экипаж. Когда великий князь и его адъютант покинули полк, друзья обступили Репнина.
— В чем дело, Кирюша? На тебе лица нет! Ты встретился с Натали?
Тот в полной растерянности произнес тихо, словно не веря собственным словам:
— Натали нет на даче…
Все замолчали, с тревогой глядя друг на друга.
— Где же она? — воскликнул Печерский. — Если ее нет в Петербурге, значит, она должна быть в Красном Селе!
Репнин покачал головой.
— Слуги рассказали, что накануне наводнения она велела приготовить экипаж и уехала в Петербург. С тех пор не возвращалась.
— Она навещала меня в камере на гауптвахте. А потом… Я был уверен, что она отправилась домой, на Кокушкин мост.
— О господи… — Репнин вздрогнул. — Неужто ее карету смыло водой?
Володя невольно вздрогнул, но сумел взять себя в руки.
— Полно, князь! Этого не может быть. Наводнение началось 7 ноября, а Натали была у меня 6-го вечером…
Репнин машинально кивнул.
— Ты прав, с ней не могло случиться ничего дурного.
Они старались успокоить друг друга, но тревога невольно закралась в их сердца.
— Мне нужно немедленно ехать в Петербург, — решительно сказал Репнин, — чтобы обратиться за помощью к государю. Он не останется глух к моей просьбе и поможет разыскать Натали.
— Да, да, поезжайте, Кирилл Андреевич! Буду ждать от вас вестей!
Глава 5
«Я — Николай!»
Всю дорогу до Царского Села великий князь молчал. Невеселые мысли роились у него в голове. Чего он достиг в жизни? Скоро двадцать восемь, а вспомнить нечего. Тускло и скучно протекали дни, не принося ни горя, ни радости.
Несмотря на прямую принадлежность к императорской семье, он был самым незаметным и незначительным ее членом. К трону его не готовили. Никто, кроме матери, не любил. Некоторые придворные втихомолку сомневались в его законном происхождении. Он и впрямь не был похож на братьев: высокий, темноволосый, широкоплечий, с классически правильными чертами лица. Да и умом бог не обидел… Правда, это был весьма своеобразный ум, сродни некой звериной интуиции, позволяющей ему безошибочно определять, что является для него выгодным, а что бесполезным.
