Неожиданно в зале раздался шум, крики, что-то упало… Сеньор Морис похолодел — гвалт поднялся в той стороне, где собрались любители азартных игр! Он поторопился к месту событий и увидел, что сильно повздорили двое шахматистов — шевалье Раймон де ля Шатр, вассал сеньора Мориса, и Жерар де Гито, представитель семейства Шатобрианов. Их крепко держали за руки, но они умудрялись и в таком положении поносить друг друга на чем свет стоит.
«Я так и знал! — мысленно, в полном отчаянии, возопил отец Жанны. — Я так и знал! Теперь дуэли не избежать… И она состоится здесь, сейчас». Примириться, тем более оставить выяснение отношений на будущее, никто из поссорившихся не захочет, это не принято.
Однако, вместо того чтобы сокрушаться по поводу предстоящей дуэли, неуместной на свадебном пиру, собравшиеся в зале оживились, весело загомонили, а некоторые дамы даже зааплодировали. Ведь не каждый день можно созерцать такое развлечение, тем более что дуэлянты должны были драться не учебным — тупым — оружием, а боевым.
Но тут радостное предвкушение схватки гостям подпортил сам сеньор Морис. Грозно нахмурив брови, он сказал:
— Поединок до первой крови! Тому, кто ослушается, не жить! — и в подтверждение своих слов приказал замковой страже приготовить луки.
Пришлось смириться. Все знали, что сеньор Морис слов на ветер не бросает и назад их не берет. Гости понимали хлебосольного хозяина; ему не хотелось омрачать свадебный пир похоронным молебном.
Поединщики решили сражаться на мечах. Из защитного облачения были выбраны хаубергоны с капюшонами. Дополнительной защитой служил металлический щит-баклер круглой формы, совсем маленький — его называли «кулачным щитом».
Двор замка Бельвиль был достаточно просторным для подобных игрищ. На улицу вынесли скамьи для особо почтенных гостей, отыскался и герольд, — вернее, ученик герольда — который хоть и был здорово навеселе, но правила поединков помнил. Впрочем, собравшиеся и так их хорошо знали: поединок происходит только между равными, он служит способом отмщения за нанесенное оскорбление и не может быть заменен чем-либо другим, но вместе с тем он не вправе заменять органы судебного правосудия, служащие для восстановления или защиты нарушенного права… И самое главное — нельзя бить лежащего.
По сигналу герольда поединщики сошлись. Жанна мысленно поставила себя против Раймона де ля Шатра, который всегда был очень любезен с ней и часто демонстрировал ей оригинальные фехтовальные приемы. Девочка пожалела его противника; шевалье де ля Шатр великолепно владел полуторным мечом-бастардом. В свое время он был наемником, а затем бродячим поединщиком, бретёром, предоставлявшим услуги своего меча всем желающим. Эту тайну знали немногие, в том числе и сеньор Морис. Де ля Шатр был обедневшим дворянином, дальним родственником дома Монтегю, и сеньор Морис помогал ему, чем мог. Но, конечно же, взять его на полное обеспечение он не имел возможности. Поэтому де ля Шатр часто предпринимал «путешествия» за опасными для жизни приключениями, которые приносили ему кое-какой доход, ведь дорогие доспехи рыцаря и его боевой конь, стоившие больших денег, а также кошелек принадлежали победителю.
Как оказалось, и де Гито кое-что смыслил в поединках на мечах, судя по шраму на его лице. Но все равно Раймон де ля Шатр оказался проворней. В какой-то момент поединка он, распластавшись над землей, произвел атаку с низкой стойки и поразил де Гито в бедро. Это был необычный по тем временам прием. Удар мог быть выполнен лишь длинным мечом-бастардом с его остроконечным, зауженным клинком. Де ля Шатр сильно рисковал, потому что мог нарваться на мощный ответ с высокой стойки, от которого не спас бы и хаубергон.
Жерар де Гито упал на одно колено, а де ля Шатр крикнул:
— Сдавайтесь!
— Никогда! — Жерар де Гито взревел, как раненый бык, встал на ноги и обрушил на своего соперника град таких сильных ударов, что разрубил пополам его щит.
— Остановитесь! — сеньор Морис вклинился между противниками. — Вы забыли, что поединок до первой крови!
— К дьяволу! — зарычал де Гито и попытался оттолкнуть хозяина замка Бельвиль.
— Не сметь! — вскричал подбежавший к поединщикам Жоффрей де Шатобриан; он обхватил де Гито за плечи и воркующим голосом проговорил: — Опомнитесь! Шевалье, вы рискуете оскорбить сеньора Мориса и нарушить правила поединка! Не омрачайте мне свадебное торжество, очень прошу вас.
— Лучше смерть, чем позор! — продолжал яриться Жерар де Гито.
— Я готов принести свои извинения, — миролюбиво молвил Раймон де ля Шатр и опустил меч. Он был удовлетворен; ранение противника — его победа. А большего ему и не нужно, ведь оружие и защитное облачение по условиям поединка забрать себе он не мог.
Жерар де Гито глубоко вздохнул, стараясь совладать с эмоциями, глянул на свою рану и мрачно ответил:
— Извинения принимаю. Но мы еще встретимся, шевалье.
— Всегда к вашим услугам. — И Раймон де ля Шатр отсалютовал мечом.
Свадебный пир продолжился выступлением комедиантов. Они ставили пьесу, которая называлась «Игра о Робене и Марион»
[20]
с песнями и танцами. Гости, можно сказать, были полностью удовлетворены зрелищами, которые им довелось увидеть, не говоря уже о просто превосходных яствах и напитках. Лишь де Гито злобился на всех и вся из-за своего поражения, да сеньор Морис де Бельвиль никак не мог избавиться от мрачного предчувствия, хотя улыбался и даже пытался шутить.
Глава 2
Беглец
Площадь около наиболее чтимой в торговом мире Великого Новгорода церкви Святого Иоанна, что на Опоках, полнилась народом.
С берега, на котором стояла церковь всего в нескольких десятках сажен от реки Волхов, открывался великолепный вид на центральную часть города. На противоположном берегу реки возвышались каменные стены Детинца — Новгородского кремля, за которыми виднелись главы Софийского собора, Евфимьевой башни и звонницы. Проезжие (или Водяные) ворота Детинца выходили к мосту через Волхов, поставленному на «клетях» — опущенных в воду срубах, наполненных камнями. Мост соединял Детинец и всю Софийскую сторону с Торговой, на которой, во главе моста, стояла каменная башня с воротами. От моста к воротам Детинца шли низкие деревянные ряды-балаганы, где сидели торговцы всякой мелочью. Обычно во время осады мост и ряды уничтожались, но лето 1343 года пока не предвещало нападения внешних врагов, и в Новгороде шла обычная размеренная жизнь.
Правда, смута среди новгородского люда в начале года шла, и немалая. Она была связана с тем, что Господин Великий Новгород, образно выражаясь, уселся между двумя стульями, стараясь опираться на Литву против Москвы и на Москву против Литвы. Новгородские старейшины понимали, что покровительство Литвы обеспечивало им в какой-то степени независимость от великого князя Московского, но в то же время именно через Москву новгородцы получали многие товары и съестные припасы.
