Вопреки его страхам и опасениям, разбойники вели себя тихо и мирно. О них много чего было говорено в Новгороде, и Вышеня представлял их монстрами, в которых нет ничего человеческого. Но глядя, как они суетятся возле костра, где запекался добрый кусок лосятины, слушая их шутки-прибаутки, боярский сын с удивлением понял, что разбойники ничуть не хуже отцовских холопов.
В какой-то мере они походили на ушкуйников. Только те были более ухоженными да и одежонка на них была получше. Что их роднило, так это свободное поведение. Они совершенно раскованно смеялись, шутили, а когда попробовали хмельного ставленого мёда, которым угостил их Истома с согласия Вышени (отец был весьма предусмотрительным и приказал дать беглецу баклагу горячительного напитка), то и вовсе развеселились. Откуда-то появились гусли и разбойники складно запели былину про знаменитого новгородского купца Садко и его встречу с морским царем:
— Ты гой еси, Садко, купец богатыя!
Ты веки, Садко, по морю хаживал,
А мне-то, царю, дань не плачивал.
Да хошь ли, Садко, я тебя живком сглону?
Да хошь ли, Садко, тебя огнем сожгу?
Да хошь ли, Садко, я тебя женю?
Когда дошло до ответа Садко морскому царю, разбойники начали петь совсем не то, о чем говорилось в былине. Вышеня засмущался; ему никогда не доводилось слышать таких острот и такого вычурного мастерского сквернословия, хотя промеж себя новгородский люд грешил матерщиной, и боярский сын поневоле запоминал разные обороты.
Грамоту, как и былины, знали не все бояре Новгорода, но Остафий Дворянинец давно уяснил, что умение читать, писать и знать, откуда пошла земля Русская, очень помогает и в общественной жизни, и в торговых делах. Поэтому для своих сыновей он нанял учителя, да не простого, а иностранца.
Правда, при этом Остафий запретил детям рассказывать, кто их обучает, что было большой загадкой. Мсье Адемар (так звали учителя) всегда ходил в черном, был замкнут, нелюдим. Он очень редко появлялся на улицах Новгорода, в таком случае надевая одежду простолюдина и стараясь отмалчиваться, когда к нему обращались, — мсье Адемар неважно владел русским языком, хотя обучался быстро и даже выучил словечки, которые не произносят в приличном обществе. В основном мсье Адемар обучал арифметике, читать и писать на латыни, а также немецкому и французскому языкам.
Первое время учеба у Вышени шла туго, а что касается старшего брата, Варфоломея, так у того она вообще не задалась. Варфоломей больше любил махать мечом и упражняться в конной выездке, все его мысли были связаны с воинскими доблестями, ожидавшими его впереди, как он мечтал.
Кроме всего прочего, мсье Адемар, уже в частном порядке, начал преподавать и историю. Он рассказывал о рыцарях-крестоносцах, о том, как они дрались с сарацинами, чтобы освободить Святую землю от неверных. О неведомых землях и чужих странах, где всегда стоит лето и где водятся диковинные животные, похожие на зверя Индрика из русских былин, который всем зверям отец и живет на Святой горе, ест и пьет из синего моря и никому обиды не делает.
Рассказчиком мсье Адемар был превосходным, особенно когда речь заходила о рыцарях. В такие моменты в его голубых глазах загорался фанатичный огонь, который завораживал Вышеню. И постепенно у него начала появляться мечта — когда-нибудь увидеть все то, о чем говорил мсье Адемар. А поскольку в заморских землях знание чужих языков обязательно, Вышеня, прежде отлынивавший от занятий, как и его брат Варфоломей, приналег на учебу со всей юношеской страстью.
Что касается русских былин и сказок, то в этом вопросе не было равных матери, которая знала их наизусть. Особенно хорошо они слушались и запоминались в зимние вечера, когда на улице вьюжило, а в печке горел огонь. Вышеня смотрел на пламя, брызжущее искрами, и ему казалось, что в печке происходит действо, о котором рассказывает мать. Нарисованные огненными языками диковинные звери и птицы, благородные витязи, побеждающие разную нечисть, хитрые и коварные враги земли Русской возникали перед его взором и тут же исчезали, уступая место другим персонажам, а он сидел, как завороженный.
Ходил Вышеня и в церковную школу, где старый дьяк Киприан учил детей русской грамоте и письму. Поначалу для Вышени казалось легкой игрой выводить буквы на длинной вощеной дощечке с бортиками. Буквы были вырезаны и заполнены воском. Чего проще — веди писалом по резьбе — и все дела, а когда дощечка исписана, загладь воск лопаточкой, что на конце писала, и пиши по-новой. Но когда начали упражняться в письме на бересте, Вышеня приуныл. Это уже был нелегкий труд, потому что для написания буквы на куске бересты приходилось прилагать гораздо больше усилий, чем на вощеной дощечке.
Но и это еще было полбеды. Настоящие страдания начались тогда, когда дьяк Киприан заставил учить священные тексты и разные молитвы. Унылое, монотонное бубнение буквально сводило Вышеню с ума. Живой и неусидчивый по натуре, он не мог выдержать многочасовых бдений над молитвословом под присмотром дьяка и сбегал с занятий. Разозленный дьяк называл его безбожником, хотя это было совсем не так — Вышеня в Бога верил и чинно-благородно посещал вместе с отцом все церковные службы.
Правда, после того как в усадьбе Дворянинца появился Истома, вера Вышени в то, что написано в Библии, несколько поколебалась. Истома был язычником, хотя и скрывал ото всех, что поклоняется древним богам, только не от Вышени — они чересчур часто и подолгу общались. Истома не склонял Вышеню в старую веру, но иногда у него получались такие удивительные штуки, что холоп казался мальчику колдуном.
Что касается мсье Адемара, то однажды тот неожиданно исчез. Когда встревоженный Вышеня спросил, куда девался учитель-иностранец, отец нахмурился и коротко ответил: «Уехал». Всем своим видом он дал понять сыну, что дальнейшие расспросы на эту тему неуместны…
Когда с завтракам было покончено и из-за дальних лесов уже показалось солнце, разбойники легли спать, а Истома начал прощаться.
— Рад был нашей встрече, — проникновенно признался Ворон, и они обнялись. — В жизни всяко быват, поэтому, ежели што, милости просим…
— Благодарствую за хорошую компанию, добрую дичину и за теплые слова, — ответил Истома, загадочно улыбаясь. — Ты прав, судьба-судьбинушка — хитрая баба, за нею нужон глаз да глаз. Поживем — увидим…
Разбойники не отстали от своего атамана, тепло проводили нечаянно встреченных путников, и вскоре Вышеня с Истомой рысили по узкой, изрядно заросшей дороге, больше похожей на звериную тропу.
Вышеня долго крепился, но затем все-таки спросил:
— Откуда знашь этого Ворона?
— Оттуда… — буркнул Истома, но сразу же спохватился, сообразив, что его ответ попахивает грубостью и хамством. — В жизни разные повороты случаются, боярин. Вот как на этой дорожке. Пока она ровная и даже без колдобин, но примерно через два поприща
[31]
пойдут такие страшные обрывы, што впору повернуть обратно. Ан, нельзя. Нам нужно тока вперед.
