— Мой добрый друг! Другого раза может и не быть. Наша жизнь скоротечна, увы. А уж жизнь разбойника — тем более. Я просто не имею морального права как дворянин уйти в мир иной, не наказав своего обидчика. Поверьте, мы преподнесем разбойникам такое представление, которое они никогда не забудут! Ваша помощь в нем будет просто неоценима.
— Но я не понимаю…
— Один момент! — сказал Франсуа и начал сноровисто распаковывать объемистый тюк, который носил за спиной.
В нем он держал разные приспособления для фокусов и жонглирования, а также кусок тонкого широкого войлока, служившего ему и постелью и одеялом. Вскоре Франсуа извлек из тюка страшную маску дракона, предмет из жести, похожий на большую лейку с широким раструбом, длинный конусообразный мешок из ярко-зеленой ткани с нашитыми на него блестками в виде чешуи и целую кучу выделанных бычьих и овечьих желудков. В своей широкой части мешок заканчивался курткой-пурпуэном, к которому крепились чулки-шоссы. К этому облачению тоже были пришиты чешуйки, большей частью красные.
— Надуйте желудки и набейте ими мешок. Это будет тело дракона, — распорядился Франсуа. — Самые маленькие — в хвост. Вот мешочек гороха, наполните им желудки, перед тем как надувать. Задача ясна?
— Конечно, — расплылся в довольной улыбке Рейнмар; он уже понял, что хочет сделать его приятель-жонглер, а так как и сам обладал совсем не робким характером, то опасная затея Франсуа — устроить «представление» — показалась ему привлекательной. О том, что их могут при этом убить, Рейнмар даже не стал думать. Бродячая жизнь приучила его относиться к опасностям разного рода с философским спокойствием и выдержкой.
— Я пока разведаю обстановку, — сказал Франсуа и исчез среди деревьев, чтобы найти удобный наблюдательный пост.
Ему повезло — столетний дуб с густой разлапистой кроной рос на невысоком холмике почти рядом с дорогой, на лесной опушке. Франсуа добирался до него ползком — чтобы не заметил наблюдатель разбойников. Франсуа был уверен, что дальше по дороге существовали и другие наблюдательный посты, откуда должны сигнализировать при появлении обоза ростовщика.
При первом же взгляде на «воинство» Бешеного Гиральда у него упало сердце. Тот как раз давал последние указания и наставления своим подручным, и на поляне столпилось много народа. Франсуа даже не сумел сосчитать разбойников, потому что те толпились, толкались и постоянно перемещались. Жонглер знал по первой встрече с Гиральдом, что людей в шайке немного, поэтому он и решился на дерзкий фокус. Однако, похоже, к Бешеному примкнули и другие бродяги, и Франсуа заколебался, задавая себе извечный вопрос: «Быть или не быть?»
Вдруг он увидел, что разбойники всполошились и начали устраиваться вдоль дороги на позиции, удобные для обстрела. Видимо, они получили сигнал, что обоз ростовщика Элиаса из города Везеля уже на подходе. «Если у еврея охрана слишком слаба, чтобы дать отпор шайке Бешеного Гиральда, — решил Франсуа, — то тогда они с Рейнмаром предоставят судьбе вершить свои дела без их участия».
Наконец показался и обоз; он оказался до смешного маленьким — всего две больших телеги и крытый возок, скорее всего для ростовщика. Но Франсуа это мало обеспокоило: телеги — пусть их, а вот то, что во главе охранения ехали два рыцаря в окружении слуг и оруженосцев, пролилось на сердце жонглера святым елеем.
Он быстро слез с дерева и во всю прыть помчался к шпильману, который уже надул все шары, и получилось внушительное туловище дракона. Конечно, вблизи обман легко было раскрыть, но у Франсуа имелись заготовки, позволявшие отвести глаза и запугать разбойников — несмотря на свой кровожадный нрав, они большей частью были глупы и суеверны.
— Облачайся! — сказал он Рейнмару и вручил ему конусообразную жестянку. — Это «Глас Божий». Вставляешь его в маску и орешь диким голосом. Лучше рычать, выть, свистеть… В общем, наводи страх, как умеешь. Эта штуковина усилит твой голос многократно. Так что за чудище вполне сойдешь. Но не бегай, а «выползай» — важно, с угрозой. Учти, ты будешь драконом огнедышащим, только не бойся, с тобой ничего не случится. — С этими словами Франсуа достал из своего необъятного походного мешка несколько туго набитых мешочков, из которых торчали промасленные фитили.
— Что это? — удивленно спросил Рейнмар.
— Дар одного тамплиера-алхимика. Называется «дымный порошок». Производит страшный грохот, много дыма и огонь. Можешь не сомневаться, дракон у нас получится что надо, как настоящий…
Франсуа быстро собрал кучку сушняка и сухой мох на растопку, и вскоре на полянке загорелся небольшой, почти бездымный костерок…
Но оставим штукарей с их нетривиальными заботами и познакомимся поближе с рыцарями, которые ехали вместе с обозом ростовщика Элиаса. Это были Оливье де Клиссон и Раймон де ля Шатр. Их познакомила Жанна, и они сразу же почувствовали обоюдную симпатию.
Оливье пригласил Жанну, от которой был просто без ума, погостить в его замке, и она с огромной радостью согласилась. Все дни турнира они практически не расставались, и хотя самых важных слов пока не было сказано, и молодой рыцарь, и юная вдова уже знали, что нашли друг друга. Жанна не сомневалась в цели приглашения — Оливье хотел познакомить ее со своими родственниками. Она боялась этого момента, и чтобы ее окончательно не покинуло мужество, время от времени оставляла рыцарей и присоединялась к ростовщику, благо его возок был просторным и удобным для длительных путешествий.
Скучающий Элиас был рад найти в ее лице благодарного слушателя и всю дорогу рассказывал о бедах своих соплеменников:
— Десять лет назад в Гиени нехорошие люди стали распространять слухи, будто евреи готовы помочь прокаженным отравить все колодцы, с тем чтобы отомстить бандам пастухов, разгромившим их жилища. Какие глупости! Зачем рубить сук, на котором сидишь?! В 1312 году сам Генрих Бургундский останавливался у меня на ночлег, в 1323 году базельский епископ брал у нас большие суммы денег для строительства храма, налоги мы платили исправно, в одном только Везеле сто семьдесят турских ливров в год… — Разгоряченный Элиас вытер пот со лба цветастым платком. — Тем не менее король Филипп V выпустил ордонанс о выселении евреев из Франции, и мой прекрасный дом продали придворной даме де Ламбрей. Пустили на торги даже нашу синагогу! Какие убытки, какой разор… — Элиас горестно качал головой.
Жанна слушала его вполуха, все ее мысли были заняты Оливье де Клиссоном. Она лишь согласно кивала, когда в высоком пронзительном голосе ростовщика появлялись трагические нотки.
— Имущество наше было конфисковано, на двери домов наложили печати, вещи продали с молотка, — продолжал плакаться ростовщик. — А потом, вдобавок ко всему, нас обвинили в том, что в наших домах не нашли золота и драгоценных камней, и будто бы все это мы попрятали. Откуда у бедных, всеми гонимых евреев могут быть большие ценности?! После продажи оказалось, что все наши пожитки стоили всего семьсот двенадцать флоринов. Но Бог не оставил нашу общину наедине с несправедливостью, и четыре года назад всемилостивейший герцог Гюг Бургундский снял с нас все обвинения и позволил поселиться на прежних местах…
