— Мессир, это было представление, — ответил жонглер, постепенно приобретая свой обычный нахальный вид и чересчур вольные манеры. — Просто мой напарник переоделся в дракона и наделал много шуму. Мы бродячие жонглеры.
— Представление? А куда подевались зрители? — недоверчиво спросил рыцарь. — И где твой напарник?
— Здесь я, ваша милость! — раздался веселый голос и на дороге появился Рейнмар — все еще в костюме дракона, но уже без маски. Рейнмар тащил за шиворот Жакуя, который ошалело вертел головой, не понимая, что с ним приключилось, — Вот один из наших «благодарных» зрителей, — продолжал шпильман. — Только этот несчастный находится под огромным впечатлением от выступления и пока не может говорить.
— На вас хотели напасть разбойники, шайка Бешеного Гиральда, — объяснил Франсуа. — И мы решили немножко пошуметь, чтобы вас предупредить. Фокус удался как нельзя лучше — разбойники с испугу разбежались. А это один из них.
— Разбойники… Дракон… — Оливье де Клиссон перевел взгляд на Рейнмара, который все никак не мог вылезть из своего костюма, и вдруг раскатисто расхохотался.
Он продолжал смеяться и тогда, когда к нему на выручку примчался Раймон де ля Шатр, а затем и оруженосцы. Шевалье сначала не понял причину этого гомерического смеха, но затем, узнав о «представлении», присоединился к Оливье, и приближающийся обоз встретил богатырский хохот. Вскоре смеялись и все остальные.
Только ростовщик Элиас перевел событие в практическую плоскость. Отсмеявшись, он сказал:
— Нужно отблагодарить жонглеров за их храбрость. Не будь их, разбойники могли нас ограбить… или даже убить! — Он нервно передернул плечами и полез в большой кошель, где у него лежали деньги.
Франсуа даже облизнулся, как кот при виде кувшина со сметаной, когда увидел, что ростовщик вытащил из сумки целую горсть золотых.
— Эти два храбреца совершили настоящий подвиг! — торжественно вещал Элиас. — В мире мало найдется людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради других. Ведь разбойники могли раскрыть обман, и тогда фокусникам не поздоровилось бы…
Еврей все говорил и говорил, а Франсуа с обалделым видом пялился на его руку с монетами, которые просачивались сквозь пальцы, словно песок, и с тихим звоном падали обратно в кошель. Наконец Элиас закончил свою поучительную во всех отношениях речь, поддержанную одобрительными криками рыцарей и оруженосцев, и вручил шпильману и жонглеру по одному шездору — все, что осталось у него в ладони.
Франсуа и Рейнмар раскланялись со своим «благодетелем» и в весьма мрачном расположении духа (за что старались и рисковали?!) стали собирать пожитки.
Тем временем рыцари устроили Жакую допрос. Он рассказал им все, как на духу, умолчав лишь о роли Маттео в разбойном предприятии. Жакуй хорошо знал, что тот, кто попытается подставить харчевника, долго не заживется на свете. «Повесить мерзавца!» — вердикт импровизированного суда был единодушным, но тут за Жакуя вступилась Жанна.
— Прошу вас, мессиры, отпустите его на все четыре стороны, — обратилась она к рыцарям. — Не стоит омрачать наше столь приятное путешествие…
Оливье де Клиссон сразу понял, на что намекает возлюбленная. Действительно, висельник как-то не способствовал хорошему настроению и радужным надеждам на будущее. Посовещавшись с де ля Шатром, — а шевалье не мог не уступить своей госпоже — он решительно махнул рукой и сказал, обращаясь к помертвевшему от ужаса Жакую:
— Ты свободен. Благодари сеньору! Но если я еще раз встречу тебя на узкой дорожке, то заколю, как свинью, без лишних разговоров, где бы это ни случилось. Пошел прочь!
— Ваша милость… чтобы я… да никогда в жизни! Клянусь святой Бригиттой! — Жакуй говорил, отступая назад и кланялся, с трудом веря в свое спасение. Затем, не выбирая дороги, он бросился в заросли, откуда еще долго был слышен хруст ломающегося сухостоя.
— Эй, а вы куда? — окликнул Оливье де Клиссон штукарей, которые вновь собрались в путь.
— Нас ждет дорога, мессир, и новые впечатления, — суховато ответил Франсуа, сильно огорченный «щедростью» еврея-ростовщика.
— Если вы никуда не торопитесь, я хотел бы пригласить вас погостить в моем замке, — сказал рыцарь.
— Пожалуйста, — добавила Жанна. — Вы доставите нам огромную радость. И потом, вы наши спасители, и мы еще не отблагодарили вас как следует.
— Ах, пресветлая сеньора и вы, мессир! — воскликнул повеселевший Франсуа. — Вы так добры к нам! Можете не сомневаться, никто из вас не пожалеет о приглашении. Уж мы постараемся доставить вам и вашим домочадцам большое удовольствие и много приятных часов общения с лучшими — не побоюсь этого слова! — мастерами своего дела.
— Да уж, мастера… — проворчал про себя де ля Шатр. — Надо будет расспросить, чем они так напугали разбойников. Грохот, дым, огонь… чертовски интересно. Особенно в плане защиты крепости от вражеского нападения…
Спустя небольшой промежуток времени обоз двинулся дальше. Все оживленно обсуждали дорожное происшествие, а главные его виновники, Франсуа и Рейнмар, удобно устроившись на одной из телег, потягивали доброе винцо, втихомолку изъятое жонглером из запасов ростовщика. Возница Элиаса все-таки заметил это безобразие, но благородно помалкивал; не каждый день случаются чудеса, и тем более не каждый день можно узреть своих ангелов-хранителей во плоти.
Глава 12
Вагант
Вышене ненадолго хватило осторожности и предусмотрительности. Слишком много соблазнов для молодого человека таил в себе быт любого европейского города, а уж Любека — тем более.
Кого только не встретишь на его улицах! Многоязыкие и многоликие представители разных племен и народов в своих путешествиях никогда не обходили стороной богатеющую не по дням, а по часам столицу Ганзы. Здесь их ждали не только безопасный кров, хорошая еда и добрые вина, но и различные развлечения, иногда немыслимые в других краях.
Улицы и площади Любека, особенно в праздничные дни, представляли собой яркое, красочное зрелище. Отличались своей одеждой дворяне. Их костюмы были чрезвычайно пестры, и новоиспеченный рыцарь-бакалавр Готье де Брисэй иногда чувствовал себя неловко в своем скромном одеянии.
Обычно гостям Любека и бюргерам запрещалось носить оружие в городе (за исключением ножа, самой необходимой вещи в любом застолье), но этот запрет не касался дворян, расхаживающих по улицам с мечом у пояса. Головы щеголей-аристократов украшали небольшие шляпы с пером, к одежде были подвешены многочисленные бубенчики, и народ издали слышал, что приближается дворянин, а золотые или серебряные цепи на шее, украшенные драгоценными каменьями, вызывали зависть и нередко косые взгляды не только простолюдинов, но и вполне зажиточных бюргеров.
Многие дворяне носили короткие плащи. Вышеня не удержался и купил себе такой же — из дорогой ткани, обшитой понизу мехом. Но приобрести разноцветные шоссы, в которых одна нога голубая, а другая красная, он не решился. Так же, как и модное красное полукафтанье с необыкновенно широкими рукавами, сужающимися у кисти рук.
