— До этого нам нет никакого дела, — угрюмо сказал Истома и нервно вздрогнул.
Взращенный на вольном просторе, он очень не любил замкнутые пространства, и подземелье сильно его угнетало. Склад старика казался Истоме гробом, откуда ему уже никогда не выбраться. Несмотря на заверения боярина, что опасаться нечего, ситуация, в которую они попали, казалась ему западней. «Лучше погибнуть на свободе, нежели в этой яме, — брюзжал он. — Нас загнали сюда, как крыс в ловушку, того и гляди кипятком ошпарят…».
В голове Вышени тоже бродили разные нехорошие мысли. Можно ли доверять Кордту? Мессир Джеральд далеко, а любекская городская стража вон она, рукой подать. Даже Гартвиг Витте не поможет — он просто не знает, где находится беглый рыцарь Готье де Брисэй. А дать знак ему, послать гонца, чтобы он передал ростовщику письмо, Вышеня не мог, не имел права. Если гонца перехватят, то пострадает не только Гартвиг Витте, но и тамплиеры, скрывающиеся от инквизиции. Этого уж точно допустить нельзя ни в коем случае.
Что касается Клауса Тойнбурга, то ему все было нипочем. Он спал, как сурок — и ночью, и днем, пребывая в полной уверенности, что его приятель-рыцарь обязательно найдет выход из создавшегося положения. Вагант пребывал в восхищении, оказавшись в безопасном подземелье. Особенно понравилось ему то, как оказался замаскирован тайник. Кордт проделал какие-то манипуляции со своим массивным ложем, и оно легко сдвинулось с места (само!), открыв люк в полу. Но еще больше пришлось ему по душе, что Кордт кормил и поил их, как на убой. У беглецов всегда имелось и мясо, и рыба, и свежий хлеб, а главное — доброе вино и пиво.
Вышеня сразу, без лишних разговоров, достал свой кошелек и отсчитал старику ровно половину золотых, которые в нем находились, — за услугу. Кордт улыбнулся, увидев стопку монет на столе, но ничего не сказал, лишь одобрительно кивнул головой.
Им пришлось сидеть в подземном убежище около двух недель. Все это время старик приносил неутешительные новости — рыцаря Готье де Брисэя искали везде, на море и на суше. Во все города Ганзейского союза были направлены гонцы с описанием его внешности, так что бежать требовалось подальше от Балтики.
Вспоминали недобрым словом и Клауса, но его «шалости» с ножом были восприняты достаточно спокойно — чего еще можно ждать от беспутного бродяги? Ваганты всегда отличались буйным нравом и часто участвовали в пьяных потасовках. Так что его проступок считался в Любеке обыденностью, своего рода представлением, которое вносило в пресную монотонную жизнь бюргеров какую-то новизну и малую толику острых ощущений. Даже те, кого он зацепил в драке, не испытывали к нему чувства мести.
А вот Готье де Брисэя бургомистр Любека поклялся достать хоть из-под земли. Так он всем и объявил, не догадываясь, что очень близок к истине. Богатый любекский купец Маркворт фан Косфельде, отец убитого Вышеней купеческого подмастерья, и вся его родня тоже не остались в стороне от поисков. Как Вышеня и предполагал, за его голову было назначено приличное вознаграждение, и, естественно, нашлись охотники из местных нищих и бродяг, которые тоже подключились к поискам. Кому не хочется поживиться на дармовщину? А некоторые из них могли знать, чем занимается старина Кордт. И на него могло пасть подозрение, как на укрывателя беглецов, в первую очередь.
Поэтому, когда наступило с таким нетерпением ожидаемое освобождение из добровольного заточения, Вышеня почувствовал огромное облегчение. А уж про Истому и говорить нечего. Когда холоп наконец-то ступил на борт судна контрабандистов, готовящегося отвезти их в Нидерланды, то он готов был целовать палубу.
Судно оказалось небольшим, но довольно шустрым. Грузили его ночью, в полной темноте, с потрясающей оперативностью. Вышеня не знал подробностей договора старого Кордта со шкипером, но когда беглецы поднялись на палубу, их немедленно заточили в трюм и приказали выходить на свежий воздух только по ночам. Вскоре судно подняло якорь, и волны Траве приняли его в свои ласковые объятия, как мать родное дитя.
Контрабандисты очень боялись пиратов, и шкипер молил всех святых, чтобы проскочить самый опасный участок пути — «кошачью дыру». Так моряки называли пролив Каттегат. Мало того, что там встречались морские разбойники, так еще и коварные отмели сильно затрудняли судоходство. Но контрабандистам приходилось рисковать — ночь была их помощницей и защитницей.
Наконец судно, которое называлось «Морской конек», вышло в пролив Скагеррак и все свободно вздохнули. «Пролив выступающего мыса», как значился на карте шкипера Скагеррак, был куда безопасней Каттегата. По крайней мере, в его водах шкипер мог не опасаться судов ганзейцев, которые терпеть не могли контрабандистов, мешавших торговле, и преследовали их как святая инквизиция богохульников.
Что касается пиратов, то эти разбойники рыскали везде. Особенно отличались английские — своей жестокостью и нахрапистостью. До поры до времени они орудовали главным образом в проливе Ла-Манш и в окрестных водах, нападая на корабли, курсирующие между Британскими островами и континентом, но уже начали добираться и до северных морей.
После смерти в 1327 году короля Англии Эдуарда II английский флот пришел в упадок, и пираты, почувствовав слабину, расплодились в неимоверном количестве. Тогда английские купцы, следуя примеру Ганзы, создали собственные средства обороны от морских разбойников. Возникла Лига пяти портов, в состав которой вошли города Гастингс, Ромней, Хаит, Дувр и Сандуич. Совместная флотилия содержалась за счет особой подати, взимавшейся с членов Лиги, и должна была обеспечить безопасность торговых судов английского купечества. В компенсацию за оказываемые услуги британская корона дала право кораблям Лиги обыскивать все суда, проходившие через Ла-Манш.
Предоставление Лиге таких прав привело к катастрофическим результатам. За короткий срок ее высшие должностные лица превратились в обыкновенных пиратов, грабивших корабли своих конкурентов под охраной королевского эдикта. Многие порты поддерживали дружественные отношения с пиратами, предоставляя им убежище, взамен чего морские разбойники щадили их корабли. Поэтому шкипер «Морского конька» не без основания опасался, что на пути к Нидерландам, куда он держал курс, ему могут повстречаться английские «борцы с пиратами». С контрабандистами те вообще не церемонились: груз изымали, а судно вместе с экипажем отправляли на дно.
И все-таки, несмотря на молитвы шкипера и моряков, «Морской конек» нарвался на большие неприятности. Откуда появился корабль пиратов, не мог сказать даже впередсмотрящий — моряк с орлиным зрением, с утра до ночи не покидающий мостик, все вглядывающийся вдаль. Шкипер в отчаянии хотел было направить судно к берегу, да вовремя вспомнил, что как раз в этом месте находится самая коварная мель Скагеррака. Осталось уповать только на попутный ветер и течение, добавляющее скорости. Однако вскоре стало ясно, что корабль пиратов более ходкий, чем сильно загруженный «Морской конек».
— Если это англичане, мы пропали, — угрюмо сказал шкипер своим пассажирам, которые после Каттегата получили право находиться на палубе в любое время суток.
— Мы будем драться! — запальчиво заявил Вышеня.
