— Вы уже бывали в здешних краях? — спросил Охара.
Рэнтаро ответил, что он здесь впервые.
— Из-за войны всё приходится начинать сначала, — добавил он. Охара кивнул.
— Да, и мы тоже пришли сюда за тем же.
— Во время войны вы были на Филиппинах?
— Да, и на Филиппинах тоже, — только и ответил Охара.
Рэнтаро, потеряв нить разговора, сжимая чашку в руке, смотрел на Охару. Фумико раздувала огонь при помощи бамбуковой трубки. В углу комнаты стояли две огромные корзины, лопаты да мотыги — почти никакой домашней утвари не было. Томясь бездельем, Рэнтаро развязал свой узел и принялся готовить пакеты с лекарствами для раздачи жителям деревни нынешним вечером.
Охара, допив свой чай, вышел на улицу. Похоже, он колол дрова — доносился стук топора.
Когда Рэнтаро разложил восемь пакетов с лекарствами, Фумико позвала мужа: «Ужин готов!» Охара появился в темневшем дверном проёме.
На ужин были китайский рис с редькой-дайкон, отварные овощи с маринованной красной репой и жиденький суп-мисо. Рис с редькой, видимо, остались от завтрака — холодные и сухие. Рисом, что принёс Рэнтаро, хозяйка не воспользовалась. Фумико поставила в центре суп-мисо и котелок с рисом, расставила прямо на полу пиалы и блюдца. Ни стола, ни хоть какого-то его подобия не было. Втроём они уселись на полу и молча принялись есть. Супруги уплетали ужин за обе щёки, набив полный рот овощей и солений. Охара палочками придвинул блюдце с соленьями к себе поближе. Рэнтаро казалось, что они едят чуть ли не по-собачьи. И Охара, и Фумико ели лишь затем, чтобы выжить. Похожие чувства он пережил, когда видел в Осаке семьи, склонившиеся над котелком прямо на пепелищах бараков, или беспризорников, поедавших объедки под навесом станции. «Вот что случается с лишившимися крова», — подумал тогда Рэнтаро. Им остаётся только бороться за выживание. С тех пор, как Токио был выжжен почти дотла, супруги Охара лишились крова, без которого трудно стало поддерживать достойное существование.
Ужин быстро закончился. Когда Фумико убирала посуду, послышался стук в дверь и голос: «Добрый вечер!»
— А, пришли? — радушно сказал Охара. Он продолжал сидеть, скрестив ноги, и пить чай.
Когда Фумико открыла дверь, вошёл мужчина с усиками, а за ним гурьбой вошли остальные мужчины. Они принесли немного закуски и сакэ, которыми их снабдили жёны. Видно, они часто так собирались. Фумико, приняв гостинцы, разложила всё на полу и принесла чашки. Сев в кружок, мужчины, не обращая внимания на хлопотавшую на кухне Фумико, с удовольствием принялись пить сакэ.
— Ну как, господин торговец, в деревнях уже зацвела сакура? — спросил мужчина с усиками.
Когда Рэнтаро ответил, что сакура только начинает распускаться, мужчина с похожим на след от ожога шрамом на щеке сказал:
— Что ж, значит и у нас скоро зацветёт.
— Устроим любование сакурой, как в прошлом году? — живо предложил Охара.
— Конечно! — хором поддержали его товарищи.
Охара совершенно преобразился, жизнь в нём вдруг забила ключом.
— Перед любованием сакурой посеем просо. В прошлом году был хороший урожай, и на Новый год у нас были просяные лепёшки. Скоро у Тасиро и Мориямы появятся дети. К Новому году в деревне прибавится народу. Потому и урожай нужен побогаче, чем в прошлом году.
За разговорами о будущем забывались тяготы сегодняшнего дня. Бывшие солдаты с горящими глазами заговорили о перспективах своей деревни. «Подведём воду из реки Каноко и устроим заливные поля, разработаем землю в глубине гор, засадим её шелковицей и займёмся шелководством. Вскоре отстроим в деревне начальную школу». В воображении этих восьмерых мужчин деревня превратилась в центр расположенных вдоль Дороги-Мандала деревень, со своими административными учреждениями и школой.
— Хоть война и окончилась, нужно плодиться и размножаться. Ведь для послевоенного возрождения требуются рабочие руки, — торжественно сказал мужчина с усиками.
— Господин торговец, а нет ли у вас эффективного средства, чтобы наплодить детей? — спросил Рэнтаро чуть лопоухий мужчина небольшого роста.
Поддавшись всеобщему оживлению, Рэнтаро тут же ответил:
— А как же, есть! Называется «золотой корень».
— Золотой камень? Отличное название. В самую точку, верно? — сказал носатый мужчина.
— Не камень, а корень. Золотой корень, — поправил его мужчина с усиками.
— Не всё ли едино — золотой камень или золотой корень, — жалобно сказал носатый мужчина, и все засмеялись.
— Раз уж речь зашла о средстве для подъёма потенции, помните фельдфебеля Ямасоэ? Он всякий раз перед визитом в бордель выпивал это средство и потом бахвалился, верно? — сказал, подцепляя солёную редьку, мужчина со шрамом на щеке.
— Да-да, лекарство, которое он забрал в китайской аптеке.
— Мне говорила одна корейская проститутка, что в дни его визитов она умирала от страха. Весь вечер он её нещадно гонял! — сказал бледный мужчина со складчатыми веками и глазами навыкате.
— Э, говорят, тебе, Тасиро, далеко до фельдфебеля.
Тасиро покраснел и сердито насупился:
— Да уж, она призналась мне, когда тряслась перед его приходом.
Охара усмехнулся:
— Да ты же влюбился в неё.
Тасиро растерянно молчал, а его товарищи с интересом следили за его реакцией.
— Вот как? Так ты всерьёз любил её.
— Каё рассердится, если услышит!
— Ну и дурак же ты! — сказал Охара.
— Ничего я не влюбился! Это всё война. Когда думаешь, что завтра можешь умереть, любая женщина, с которой у тебя хоть какие-то отношения, покажется самой Каннон.
— Да-да, — поддержал его мужчина с усиками.
— Верно. Тогда член вставал, да без толку. Так что любая доступная дырка казалось благодатью.
— Но любоваться-то было некогда, быстрее бы кончить. — Компания разразились хохотом.
— Мы бросили проституток, которых привезли с собой из Кореи, — невпопад сказал Тасиро.
Мужчина с усиками налил в пиалу Тасиро сакэ:
— Ничего не поделаешь. Они же были проститутками, так что они и на Филиппинах продадутся и успешно выживут.
— Избавившись от обузы, мы смогли выжить. Это война, — откровенно сказал Охара.
Повисло молчание. Мужчина со шрамом на щеке сказал преувеличенно громко:
— Ох, и пришлось же сегодня повозиться с выкорчёвкой сосновых корней. Может, пустить их на скипидар?
Мужчина с усиками хлопнул себя по колену:
— Отличная мысль. Говорят, во время войны планировалось сделать топливом для самолётов скипидар. А что, можно получить отличное масло!
— Верно, мы же так корпели над ними. И выбросить жалко.
