— Но ты так и не пробовала? — поинтересовалась Сидзука.
Вытаращив свои огромные глаза, Михару отрицательно помахала рукой перед глазами.
— Это невозможно! В таком маленьком городке, как наш, всегда кто-нибудь да заметит. Если кто-то увидит, семейной жизни конец, это абсолютно невозможно! А ты, Сидзука? Когда тебя охватывает желание, тебе не хочется встретиться с каким-нибудь мужчиной?
Сидзука тут же вспомнила Хироюки. Но соврала:
— Конечно, такое случается, но я же замужем.
Михару сказала с победным видом:
— На свете, как видно, много ветреных жён, но обычная замужняя женщина может лишь мечтать переспать с другим мужчиной.
«Именно оттого, что речь идёт о мечте, она может так откровенно рассказывать мне о своих плотских желаниях», — подумала Сидзука. Если бы её мечта сбылась, Михару наверняка не стала бы так весело болтать о своём влечении к мужчинам. В нашем обществе можно рассказывать о своей мечте, но о её воплощении — ни-ни.
Сидзуке и теперь время от времени хотелось переспать с Хироюки. Несмотря на то, что он назвал её фригидной. Именно оттого, что это был не Асафуми, ей хотелось переспать с ним. Может быть, она просто хотела доказать самой себе, что и после замужества может встречаться с другими мужчинами.
В задумчивости Михару продолжила:
— В молодости свекровь, конечно, тоже одолевали плотские желания. Раньше она рассказывала. Ночами, когда её муж был в отъезде, она спала со связанными ногами.
— Со связанными ногами? — переспросила Сидзука. Михару, подстёгивая её любопытство, кивнула:
— Она связывала колени верёвкой. Похоже, её научила этому её свекровь.
— Но зачем связывать ноги?!
— Ну… может, потому что неприлично спать с раздвинутыми ногами…
— То есть ей казалось, что кто-то на неё смотрит. Но кто?!
Михару растерянно сказала:
— Может, она действительно думала, что кто-то за ней подглядывает.
— Кто?..
Михару с Сидзука переглянулись. Ночами Такико случалось представлять себе другого мужчину, случалось желать его прихода. Обе они, учуяв вожделение свекрови, прочли в глазах друг друга возбуждение.
— Мы вернулись, — раздались в прихожей детские голоса.
Михару встала.
— Сидзука, не поужинаешь с нами? А вечером я отвезу тебя на машине.
— А как же мой велосипед?
— Мы можем поехать на грузовичке.
Отужинать здесь было много приятнее, чем провести вечер одной в ожидании Асафуми.
— Ну что ж, хорошо. Вкушу свободы, пока мужа нет дома.
Провожая взглядом удалявшуюся в прихожую Михару, Сидзука почувствовала прилив бодрости.
29
Рэнтаро остановился. Тяжело дыша, он оглянулся — дикари с дубинками в руках скрылись за поворотом. Он опустился на заросшую травой землю, распахнул одежду, подставив разгорячённую грудь ветру и отдышался.
Когда сковывавший тело страх отступил, Рэнтаро подумал о странном молодом человеке. Ему послышалось, что сзади вскрикнули, но он продолжал бежать, не помня себя от страха. Возможно, парня убили те дикари.
Что же это за люди? Наверное, они бежали сюда, лишившись пропитания и пристанища из-за войны. Раз здесь водятся такие разбойники, путешествие становится попросту опасным.
Неважно, куда он отправится — уйти вот так, бросив корзины с товаром, он не мог. Как бы ни был разгневан Охара, Рэнтаро решил всё-таки вернуться в деревню. Объяснить, что между ним и Фумико ничего не было и получить обратно свою пятиярусную поклажу. Он лишь утешал Фумико, и его нельзя заподозрить в каких-либо тайных намерениях. Приняв такое решение, он немного успокоился.
В какой же стороне деревня поселенцев? Прошлой ночью Рэнтаро бежал, не разбирая дороги, и теперь не знал, где находится. Прежде всего он не был уверен, была ли эта дорога Дорогой-Мандала. Дорога была шире и ровнее, чем та, по которой он пришёл. Когда-то эту дорогу заасфальтировали, но вся она уже покрылась трещинами, заросшими буйными травами. Невероятно — горную дорогу заасфальтировали как городскую. Он с недоумением подумал, что, может быть, это новая дорога построена для военных нужд. Но для чего было строить её в глубине гор Татэяма?
Внезапно Рэнтаро вздрогнул — его охватило такое щемящее чувство, что он едва не заплакал. Нахмурив густые брови, он огляделся и понял, что виной тому цветущий пейзаж вокруг. Всё сильнее припекавшие яркие солнечные лучи, плющ среди покачивавшихся огромных сердцевидных листьев, густая зелень деревьев, огромные папоротники, раскрывшие свои павлиньи хвосты… Этот лес напоминал малайские леса, по которым он странствовал в молодости с тяжёлой пятиярусной кладью за плечами.
Может быть, оттого что, едва проснувшись, он только и думал о том, как бы вернуть корзины с товаром, он до сих пор не замечал этих перемен.
Что же случилось? Может, он, сам того не зная, вернулся в Малайю? Но нет. Рэнтаро встал и подошёл к обочине дороги, откуда открывался прекрасный вид. Внизу текла река. Судя по пойме и руслу, это была река Каноко. За гребнями гор виднелся и пик Якуси. Несомненно, Рэнтаро был у подножия гор Татэяма. Но склоны гор, как горы Малайи, были покрыты густой зеленью. Рэнтаро растерянно стоял, не зная, что и думать об этих переменах. Он вспомнил о новых бомбах. Возможно, война ещё не окончена, и на Японию сбросили бомбу, за один вечер превратившую Татэяму в тропики, или создали газ, вызывающий у людей галлюцинации. А может, он умер и очутился в мире мёртвых. Он хлестнул себя по щекам. Но пейзаж вокруг не изменился, и тогда он оставил попытки объяснить случившееся.
Во всяком случае, раз виден пик Якуси, значит он у подножия гор Татэяма, подумал Рэнтаро. Все здешние реки впадают в Дзёгандзигава. Даже если река внизу это не Каноко, если идти вниз по течению, дорога должна привести к одной из станций железнодорожной ветки Татэяма.
Поднявшись на ноги, Рэнтаро определил, куда течёт река. Пойти вниз по течению означало вернуться туда, где на него напали. Отломив толстую ветвь от росшего поблизости дерева и сделав из неё дубинку, Рэнтаро повернул назад.
Из-за того, что со вчерашней ночи ему не раз приходилось пускаться в бега, а также пришлось спать на голой земле, все суставы ныли. Он шёл, чувствуя, как болит тело, и вскоре оказался там, где на него напали дикари. В зарослях травы у обочины лежал давешний молодой человек. Всю одежду с него сорвали, он лежал голый и без сознания. Похоже, никаких увечий ему не нанесли. Он лежал на спине, раскинув руки, — тело его было белоснежное, с неразвитой мускулатурой и выступающими рёбрами.
Остановившись возле мужчины, Рэнтаро пристально разглядывал его. По возрасту этого парня должны были бы мобилизовать на Великую восточно-азиатскую войну, но он явно не был закалён военной службой. К тому же, несмотря на нехватку продовольствия, у него даже был небольшой животик. Судя по токийскому выговору, это был слабосильный сын какого-нибудь богача, отправившийся в увеселительную поездку, но всё-таки бросать его так не годилось, и Рэнтаро принялся трясти парня за плечи. Тот слегка приоткрыл глаза. Растерянно посмотрел на Рэнтаро, а затем огляделся вокруг.
