— Твой муж не рассердится на тебя за это? — шепнул ей Рэнтаро.
Из-под растрёпанных чёрных волос она удивлённо посмотрела на него и спросила:
— Муж это кто?
— Твой мужчина.
Женщина рассмеялась. Затем поднялась и показала на работавших в поле людей:
— Они все мои мужчины.
— А другие женщины не рассердятся, что ты их всех забрала себе?
Рэнтаро встал, отёр травой женские выделения и своё семя и застегнул брюки. Глядя на его ширинку, женщина удивлённо сказала:
— Я никого не забирала. Другие женщины ведут себя так же. Все мужчины наши.
Рэнтаро не понял, что она имеет в виду. Женщина похлопала себя ладонью по животу:
— Но я всех обошла. Потому что родила больше всех детей.
— Тот ребёнок твой? — спросил Рэнтаро, указывая на видневшуюся в зарослях крышу дома.
Женщина самодовольно кивнула:
— Я в третий раз подношу Якуси ребёнка.
Услышав слово «подношение», Рэнтаро вспомнил Ямата-но Ороти, змея, пожиравшего девушек-заложниц и в конце концов убитого богом Сусаноо-но Микото.
[59]
Он подумал: а что, если Якуси, как и этот змей — чудовище?
— Кто такой Якуси?
— Человек, избавляющий от бедствий! — раздражённо ответила она и пошла прочь. Похоже, удовлетворив своё желание, она потеряла к Рэнтаро всякий интерес.
Догнав её, Рэнтаро снова спросил:
— А как он исцеляет? Какими лекарствами?
Женщина нахмурилась, сдвинув густые брови:
— Не знаю.
— Откуда же ты знаешь, что Якуси избавляет от бед?
— Посмотри! — Обернувшись к пруду, женщина показала на разбросанные у реки дома.
— Насекомые поели бобы, один человек умер, но поля немного расширились. Родившихся больше, чем умерших. Это ли не доказательство того, что Якуси избавляет от бед?
— Что же такое беда? — снова не удержавшись, спросил Рэнтаро.
Некоторое время женщина раздражённо подбирала слова, и, наконец, медленно проговорила:
— Когда, не сходя с места… сохнешь.
34
Из земли выглядывали раздвоенные листочки. Заметив их, Сая вскрикнула от радости. Это взошли семена, привезённые из лесов Малайи. Она посадила их в начале весны. Опустившись на колени, Сая любовно осматривала ростки разных деревьев.
Рэнтаро сказал ей, что вряд ли малайские деревья вырастут в Тояме, но она не поверила ему. «Посмотри, ведь ростки взошли!» — захотелось ей сказать ему, но она вспомнила, что он ещё не вернулся из путешествия.
Сая посмотрела на зазеленевшую от весенних побегов гряду Татэяма. Рэнтаро сейчас где-то в этих горах. А может, он ушёл дальше, перевалив через гребни гор. Пока она смотрела на высившуюся в голубом небе белевшую в обрамлении солнечных лучей кромку гор, её вдруг обожгла мысль, что Рэнтаро может и не вернуться.
Медленно поднявшись, Сая принялась втыкать в землю вокруг нежных ростков ветки, чтобы их не поклевали куры. Колыша траву, подул тёплый весенний ветер. Чёрные кудри Саи развевались на ветру. Живот уже немного выпирал.
Исаму был в школе. Под карнизами раскачивалось постиранное бельё. В створках веранды лениво, словно поджидая кого-то, отражались солнечные лучи. Заметив это, Сая представила себе сидящего на веранде Рэнтаро.
«Если Рэнтаро исчезнет, что тогда делать?» — мрачно подумала она. Когда он уходил, она сказала ему, что найдёт его повсюду, но как его искать в этой чужой стране, Сая не знала. Что делать, если Рэнтаро не вернётся? Ведь её ненависти не на кого будет излиться.
Внезапно охваченная жестоким порывом ярости Сая изо всех сил стала хлестать веткой по земле.
«Почему его нет рядом?! Ненавижу, ненавижу, ненавижу его, ненавижу и тоскую по нему, тоскую, тоскую и ненавижу!» Сая сама не заметила, как принялась беззвучно выкрикивать эти бессмысленные слова. Очнувшись от наваждения, она отбросила сломавшуюся ветку. Села на землю и рассеянно уставилась на крохотные ростки деревьев.
И её мать, и тётка, и сёстры говорили, что какой бы мужчина ни стал тебе супругом, вскоре вы будете испытывать друг к другу родственные чувства. И Сая была убеждена, что это так. Она думала, что благодаря рождению ребёнка, совместной работе и общим трапезам появится чувство близости. Поэтому, когда она последовала за Рэнтаро в Кота-Бару, она не сомневалась, что рано или поздно их отношения перерастут в семейные. Она не испытывала к Рэнтаро таких щемящих чувств, какие питала к сверстникам-подросткам своего племени. Сая просто выбрала Рэнтаро за то, что он подарил ей мечту о воздушных шариках. Невероятно, но привязанность, которую она питала к нему, в конечном счёте превратилась в ненависть, и ещё невероятнее было то, что она может так тосковать по человеку, которого ненавидит.
Будь здесь знахарь, он, может быть, всё бы ей объяснил. Для Саи эти чувства были так же новы, как впервые увиденный автомобиль.
«Нельзя влюбляться в мужчин!» — неожиданно вспомнила она слова Канэ Тосики. Тосика сказала это с ненавистью, спрятавшись в пальмовой роще за публичным домом. Пообедав жидкой, как вода, рисовой кашей, они вдвоём, обессиленные, отдыхали в прохладной тени деревьев. Сая переспросила, что такое влюбляться. Тосика изумилась. А потом ответила: «Когда любишь, на душе так тяжко, будто что-то безумно стесняет грудь». Сая ответила, что ей это незнакомо. Горько усмехнувшись, Тосика пробормотала, что лучше этого и не знать.
После этого Сая почему-то решила: уж не «влюблена» ли Тосика в кого-нибудь? До сих пор после наплыва солдат, в короткие минуты передышки она только и делала, что поносила японцев, но теперь часто молчала в задумчивости. Сжимая в руке, как видно, подаренный ей кем-то красный прямоугольный полотняный мешочек, она прижимала его к щеке, звонила в прикреплённый к мешочку колокольчик и прислушивалась к его звону. Тающий во влажном мраке пальмовой рощи звук колокольчика бередил Сае душу.
Но вскоре она сбежала из публичного дома, и потому так и не узнала, что сталось с «любовью» Тосики.
Сая снова встретилась с Тосикой, когда война уже закончилась, после того, как и японские, и дислоцированные здесь позже тайские войска были эвакуированы, а в Кота-Бару вошли английские части. Кэка тогда зарабатывал на жизнь, работая рассыльным у одного малайца, Сая же снова устроилась по соседству помогать по дому за плату фруктами и овощами, тем они и жили. По протекции соседей Сая решила наняться работать в дом англичанина.
После войны этот англичанин купил за городом каучуковую плантацию, снял в Кота-Бару опрятный домик и зажил там. Это был рыжебородый, невысокий и полный мужчина, до войны он жил в Малайе и потому свободно говорил по-малайски. После войны, решив возобновить дело, он вернулся сюда. В первый же день, когда Сая пришла в дом англичанина, она увидела льнувшую к хозяину крупную женщину с высокими скулами и правильным носом. Едва увидев её, Сая воскликнула про себя: «Тосика!» Роскошно одетая, важная, но всё же это, несомненно, была та самая Тосика, с которой они вместе жили в публичном доме. Но Тосика смотрела на Сая как на незнакомку. И Сая не могла понять, притворяется ли она или действительно не узнаёт её.
