Врач поглядел на попечительницу более пристально:
– В вашем голосе слышится сомнение.
– Жаль, что это не Уильям Монк, – вздохнула она в ответ.
– Тот сыщик, который занялся частными расследованиями? – На лице Бека промелькнула усмешка, такая быстрая, что Калландра даже не заметила ее.
– Да, он… – Леди умолкла, не зная, собственно, что именно хотела сказать. Никто не мог утверждать, что Монк был чувствительным человеком: напротив, сыщик был безжалостным, как джаггернаут
[6]
.
Кристиан ожидал ответа, пытаясь понять ее мысли.
– Его воображение, интеллект… – улыбнулась миссис Дэвьет, понимая, что имела в виду вовсе не это. – Восприимчивость, умение видеть за пределами очевидного… – продолжила она. – Его не удовлетворит просто правдоподобный ответ, он всегда докопается до истинной правды.
– Вы весьма высоко цените его, – заметил Кристиан с сухой и скорбной улыбкой. – Остается надеяться, что мистер Дживис окажется не менее одаренным детективом. – Он оглянулся на корзину, где лежала убитая, мертвое лицо которой теперь прикрывала нестиранная простыня. – Бедняжка, – проговорил врач очень грустным тоном. – Это была превосходная сестра. Да вы знаете это… Некоторые полагают, что в госпитале не было лучшей. Какая ирония судьбы… она пережила войну в Крыму, перенесла все опасности, болезни, морские путешествия – и умерла от рук преступника в лондонском госпитале… – Он качнул головой, и на лице его выступила жуткая печаль. – Зачем и кому потребовалось убивать такую женщину?
– Действительно, зачем? – Они не заметили, что к ним подошел Дживис. – Вы знали ее, доктор Бек?
Кристиан казался удивленным.
– Конечно, – в голосе его слышалось раздражение. – Она же работала здесь медицинской сестрой! Мы все ее знали.
– Но вы знали ее лично? – настаивал инспектор; его темные глаза, обвиняя, впились в лицо доктора.
– Если вы хотите спросить, был ли я знаком с ней вне пределов ее служебных обязанностей, отвечаю вам сразу – нет, – прищурился Бек.
Дживис что-то буркнул и подошел к корзине. Он осторожно, двумя пальцами, поднял простыню и откинул ее назад, разглядывая лицо мертвой женщины. Калландра последовала его примеру и впервые внимательно посмотрела на убитую.
Пруденс Бэрримор было чуть за тридцать… Она была очень высокой и худой. Быть может, при жизни медичка была элегантной, но смерть, сковавшая ее тело, лишила ее изящества. Она лежала, разбросав руки и ноги, а одна ее нога и вовсе торчала вверх: юбки задрались, открывая длинную и стройную голень. Лицо ее теперь стало пепельно-серым, кровь не могла больше сделать его румяным. Неяркие каштановые волосы, ровные тонкие брови, широкий и чувственный рот… Страстное лицо… лицо личности, полной силы и юмора.
Миссис Дэвьет помнила эту сестру вполне отчетливо, хотя встречи их были недолгими и деловыми. Пруденс была прирожденным реформатором, и лишь немногие в госпитале этого не знали. Мало в ком столь интенсивно пульсировала жизнь… и в том, что тело этой женщины лежит теперь в корзине для грязного белья, лишенное всего, что делало его обладательницу столь яркой особой, усматривалась злая насмешка. Покинутая духом оболочка тем не менее казалась столь уязвимой…
– Прикройте ее, – инстинктивно попросила Калландра.
– Минуточку, сударыня, – Дживис поднял руку, словно чтобы помешать попечительнице сделать это самой. – Минуточку. Вы сказали, что ее задушили… похоже, так и есть. В самом деле. Бедняжка. – Он разглядывал оставшиеся на шее убитой отпечатки пальцев. С жуткой четкостью можно было представить, как их оставляет чья-то рука, сдавливающая и сдавливающая горло своей жертвы, прекращая ее дыхание… исторгая из нее жизнь.
– Она была сестрой милосердия, не так ли? – Инспектор поглядел на Кристиана. – Она работала с вами, доктор?
– Иногда, – согласился тот. – Но чаще всего с доктором Гербертом Стэнхоупом. В особенности в самых трудных случаях. Эта женщина была великолепной сестрой, и, насколько я представляю, весьма яркой особой. Я не слышал, чтобы о ней говорили плохое.
Дживис замер на месте; его темные глаза буравили лицо врача из-под редких бровей.
– Очень интересно. А почему именно вы, доктор, заглянули сегодня в этот желоб?
– В нем что-то застряло… тогда мы еще не представляли, что именно, – рассказал Бек. – Две сиделки пытались спустить вниз грязные простыни, но не смогли этого сделать, и мы с леди Калландрой пришли им на помощь.
– Понимаю. А как вы протолкнули тело?
– Мы послали по желобу одну из помощниц сестер, девочку тринадцати лет. Она соскользнула вниз и своим весом сдвинула тело.
– Ловко придумано, – сухо проговорил полицейский. – Самое подходящее дело для ребенка! Впрочем, думаю, в госпитале она уже успела насмотреться на мертвых. – Он чуть наморщил нос.
– Мы не знали, что там мертвое тело! – с возмущением возразил Кристиан. – Мы думали, что это застряла связка простыней.
– В самом деле? – Дживис подошел к ним, отодвинул корзину в сторону и некоторое время глядел в просвет уходящего вверх желоба. – А куда он выходит? – спросил он, наконец поглядев на Калландру.
– В коридор на первом этаже, – ответила та с еще меньшей, чем прежде, симпатией к сыщику. – В коридор западного крыла, если говорить точно.
– Очень странное место, чтобы спрятать тело, как по-вашему? – заметил инспектор. – Едва ли это можно сделать незаметно. – Он обвел взглядом своих круглых немигающих глаз сперва Бека, а потом леди Дэвьет.
– Вы не совсем правы, – отозвался Кристиан. – В этой части коридора нет окон, и днем там не жгут газ – ради экономии.
– И все же, – возразил Дживис, – там можно заметить человека, стоящего или сидящего… или, во всяком случае, несущего тело и спускающего его по желобу. Не так ли? – В голосе его слышалось сомнение – не совсем сарказм, но уже и не любезность.
– Не обязательно, – возмущенным тоном парировала Калландра. – Там часто оставляют свертки белья. Да и сестры нередко сидят пьяными в коридорах. В сумраке труп может показаться кучей грязного белья. И если бы я увидела кого-нибудь над этим желобом, то предположила бы, что туда спускают простыни. Так решил бы всякий на моем месте.
– Дорогая моя, – отозвался Дживис, переводя взгляд с Дэвьет на Бека, – итак, вы утверждаете, что эту бедняжку могли затолкать в желоб прямо на глазах почтенных медиков и никто не заподозрил бы ничего плохого?
Калландре стало не по себе. Не зная, что сказать, она поглядела на Кристиана. Наконец кивнула:
– Примерно так. Обычно люди не следят за тем, чем занимаются другие, ведь у каждого есть свои собственные дела. – Ей уже представлялась бесформенная, расплывающаяся в сумраке фигура, поднимающая сверток, гораздо более тяжелый, чем кажется взгляду, и вталкивающая обернутый простынями труп в открытый желоб. Голос леди стал сдавленным и глухим. – Сегодня утром я как раз проходила мимо сестры, сидевшей у стены либо в пьяном виде, либо уснувшей. Я не знаю, что с ней было… я не посмотрела ей в лицо. – Она судорожно глотнула, вдруг осознав еще один вариант увиденного. – Не исключено даже, что это была убитая Пруденс Бэрримор.
