Не забывавший о своем деле, Уильям пожал ее с легкой неловкостью… Впрочем, есть в мире вещи и более существенные.
– Благодарю вас за то, что вы уделили мне время, сэр. И прошу прощения за появление в доме без приглашения, – извинился он. – Дело в том, что я только сегодня утром услышал о вас от мистера Бэрримора. Как вы, наверное, догадываетесь, темой нашей беседы была смерть его дочери.
– Беседа? – Хозяин дома нахмурился. – Вы уверены, что это дело относится к компетенции полиции? – На лицо его легло неодобрение. – Если совет попечителей опасается скандала, я ничем не могу ему помочь. Раз они пользуются в подобных делах услугами порядочных молодых женщин, следует считаться и с возможностью скандала… Я часто пытался доказать это мисс Бэрримор, но безуспешно. Госпиталь – место нездоровое, – продолжил он суровым тоном, – ни физически, ни морально. Посещать подобные места скверно, даже когда речь заходит о хирургической операции, которую нельзя выполнить в домашних условиях. А работающая там женщина всегда подвергается огромному риску. В особенности если она из благородной семьи и не имеет необходимости зарабатывать на жизнь.
Лицо его потемнело от боли. Осознавая бесполезность собственных слов, Таунтон засунул руки в карманы. Он выглядел таким упрямым, возбужденным – и в то же время очень ранимым.
Ивэн пожалел бы его, а Ранкорн согласился бы с ним. Но Монк ощущал только раздражение на слепоту этого человека, стоявшего перед ним на зеленом ковре и не предложившего ему сесть.
– Как я слышал, она работала там из милосердия, а не по финансовым соображениям, – сухо заметил сыщик. – Судя по всему, мисс Бэрримор была весьма одаренной и целеустремленной женщиной. Она работала не из-за необходимости, и это свидетельствует только в ее пользу.
– Но эта работа стоила ей жизни! – с горечью возразил Джеффри и яростно блеснул глазами. – Это трагедия… преступление! К жизни ее не вернуть, но я хотел бы увидеть, как повесят того, кто это сделал!
– Если мы сумеем поймать его, сэр, смею надеяться, что вы будете удостоены этой привилегии, – отрывисто ответил детектив. – Хотя видеть повешение не слишком приятно. Я дважды присутствовал при подобном событии и не хочу вспоминать ни тот ни другой раз.
Таунтон удивленно приоткрыл рот, а потом недовольно скривился:
– Мистер Монк, вы поняли меня слишком уж буквально! Конечно, это отвратительное зрелище. Я только хочу, чтобы свершилось правосудие.
– Понимаю. Это совершенно другое и весьма понятное в данной ситуации чувство. – В голосе Уильяма промелькнуло пренебрежение к тем, кто предпочитает совершать неприятные дела чужими руками… чтобы ничем не смутить себя и спокойно спать, не зная кошмаров, вины, сомнений и жалости.
Сделав над собой некоторое усилие, он вспомнил, зачем пришел сюда, и заставил себя встретить взгляд Джеффри со спокойным и даже любезным выражением на лице.
– Я сделаю все возможное, чтобы добиться этого… можете не сомневаться.
Таунтон смягчился. Забыв свою обиду на сыщика, он возвратился к Пруденс и ее смерти:
– Зачем вы посетили меня, мистер Монк? Чем я могу помочь вам? Я ведь не знаю ничего о том, что там произошло… если не считать моего мнения о самой природе больниц и тех женщин, которые в них работают… но все это, наверно, вам известно и без меня.
Уильям уклонился от ответа.
– Есть ли у вас какие-нибудь мысли о том, почему другие сестры или сиделки могли желать Пруденс зла? – спросил он вместо этого.
Джеффри посмотрел на него задумчивым взглядом:
– На ум приходит много разных ситуаций… А не пройти ли нам в мой кабинет, чтобы поговорить в более удобной обстановке?
– Благодарю вас. – Монк принял приглашение и последовал за хозяином по коридору в очаровательную комнату, оказавшуюся несколько большей, чем он ожидал, и выходящую окнами в розарий и на поля, открывавшиеся за цветущими кустами. В двух сотнях ярдов за ними росли великолепные вязы.
– Какой великолепный вид! – невольно воскликнул сыщик.
– Благодарю вас, – отозвался Таунтон и с напряженной улыбкой указал ему на одно из больших кресел, а сам занял другое, напротив. – Хотите знать мое мнение о сестрах? – вернулся он к теме разговора. – Поскольку совет попечителей обратился именно к вам, полагаю, что вы знакомы с женщинами, которые занимаются этим делом? У них, как правило, нет или почти нет образования… и нет даже тех моральных принципов, которыми следовало бы располагать особам, занимающимися подобным делом. – Он серьезными глазами посмотрел на Монка. – Можно не сомневаться в том, что они завидовали мисс Бэрримор, потому что в их глазах она была богата и работала лишь потому, что хотела, а не по необходимости. Безусловно, образование, благородное происхождение и те жизненные блага, которыми обладала Пруденс, могли пробудить в них зависть. – Хозяин дома поглядел на гостя, чтобы выяснить, как тот отнесся к его словам.
– А что вы думаете о ее возможных ссорах с другими сестрами? – спросил Уильям. – Ведь только разъяренная женщина, да к тому же одаренная чрезвычайной физической силой, могла удушить мисс Бэрримор, не привлекая внимания других людей. Пусть коридоры госпиталя часто пустуют, но палаты всегда полны. Крик снаружи привлек бы к себе внимание.
Таунтон нахмурился.
– Я не совсем понимаю вас, мистер Монк. Вы хотите сказать, что мисс Бэрримор могли убить и не в госпитале? – На лице его проступило презрение. – Неужели совет попечителей надеется отвертеться от ответственности и объявить, что их драгоценная больница здесь ни при чем?
– Ну что вы! – Детектив мог бы сейчас позабавиться, не будь он настолько разъярен. Он презирал чванных глупцов. Как это часто случается, соединение двух этих качеств в одном человеке было для него особенно нестерпимым. – Я просто пытаюсь намекнуть, что драка двух женщин едва ли может закончиться удушением одной из них, – нетерпеливо проговорил он. – Были бы слышны звуки ссоры. Ведь именно драка привлекла внимание доктора Бека и леди Калландры, после чего они и обнаружили труп мисс Бэрримор.
– О! – Джеффри вдруг побледнел, словно внезапно осознав, что речь идет о смерти Пруденс, а не о каком-то академическом примере. – Теперь понимаю. Вы хотите сказать, что преступление было задумано заранее и совершено с холодным сердцем и умом. – Он отвернулся, и теперь лицо его было исполнено горя. – Боже мой, какой ужас! Бедная Пруденс… – Он сглотнул. – Тогда получается, что она все-таки не успела по-настоящему почувствовать боль… так, мистер Монк?
Этого сыщик гарантировать не мог.
– Надеюсь, что это было так, – солгал он. – Все могло случиться очень быстро, в особенности если нападавший был очень силен.
Его собеседник заморгал:
– Значит, это был мужчина. Конечно, подобное более вероятно.
– А мисс Бэрримор случайно не упоминала в разговорах с вами о существовании какой-нибудь личности, досаждавшей ей или причинявшей разные неприятности? – спросил Монк.
