Теперь юрист не только стремился выяснить участь Пруденс Бэрримор, ему еще и хотелось узнать, случалось ли Эстер ощущать этот бурный прилив эмоций, заставляющий забывать о себе и о своих прежних нуждах и желаниях. Но, как только слова слетели с его губ, адвокат пожалел о них. Если собеседница скажет «нет», придется считать ее женщиной холодной и в чем-то неполноценной, быть может, даже вообще неспособной на подобные чувства. Ну, а в противоположном случае он не сможет удержать себя от ревности к тому мужчине, что сумел пробудить в ней любовь. В полном смятении Оливер ожидал ответа.
Если Эстер и понимала бурю, внезапно разразившуюся в душе адвоката, лицо ее ничем не выдало этого.
– Мне бы не хотелось ворошить прошлое, если такое и было со мной, – откровенно призналась она и вдруг улыбнулась. – Словом, пока я ничем не могу вам помочь, не так ли? Мне очень жаль. Вам нужно защищать сэра Герберта, но все эти рассуждения вовсе не имеют отношения к делу. По-моему, гораздо важнее определить, какого рода давление Пруденс намеревалась оказать на него. И если ничего найти не удастся, это может послужить основанием для оправдания. – Она поморщилась. – Однако это едва ли вас устроит…
– Едва ли, – согласился юрист, заставляя себя ответить улыбкой.
– Так чем же еще я могу вам помочь? – спросила мисс Лэттерли.
– Мне нужны свидетельства вины истинного преступника.
Рэтбоун увидел, как по ее лицу порхнули сомнение или тревога, а может быть, и печаль. Но Эстер молчала.
– В чем дело? – настаивал адвокат. – Вы знаете о чем-нибудь?
– Нет, – ответила сестра милосердия, пожалуй, чересчур поспешно и поглядела ему в глаза. – Мне неизвестны какие-либо факты, позволяющие привлечь кого-то еще. Полагаю, что полиция достаточно внимательно перебрала всех, кто мог совершить преступление. Я знаю, что Монк вполне серьезно интересовался Джеффри Таунтоном и Нанеттой Катбертсон. Возможно, есть смысл обратиться к ним.
– Я так и сделаю. А как насчет других сиделок? У вас уже сложилось определенное мнение об их отношении к сестре Бэрримор?
– Едва ли мое мнение может считаться глубоко обоснованным, но мне кажется, что они одновременно и восхищались ею, и осуждали ее. – Девушка вопросительно поглядела на адвоката и скорбно улыбнулась. – Здесь все очень сердиты на сэра Герберта. Сиделки считают, что он виноват и никакого снисхождения к нему быть не должно. – Эстер чуть откинулась назад, прислонившись к одной из полок. – Но полагаться на кого-нибудь из них в качестве свидетеля я не рекомендую… этого следует избегать.
– Почему? Или, по-вашему, сиделки уверены в том, что Пруденс любила сэра Герберта, а он ее обманул?
– Не знаю, что они думают. – Лэттерли качнула головой. – Они просто считают его виновным – и всё. Тут незачем искать тщательно обдуманные резоны, все дело в разнице положения доктора и сиделки. У него была власть, у них ее нет… Добавьте к этому все обычные претензии слабого к сильному, бедного к богатому, невежественного к образованному и умному. Но извлечь из этих женщин полезные показания на месте свидетеля можно будет, лишь прибегнув к весьма хитроумным уловкам.
– Я учту ваше предупреждение, – мрачно заметил Рэтбоун. Открывающиеся перспективы его, увы, не радовали. Эстер не сообщила ему ничего нового и даже не обнадежила. – А вам приводилось работать с сэром Гербертом?
– Да. – Девушка нахмурилась. – И я просто не могу поверить тому, что он воспользовался Пруденс, как утверждают эти письма. Не считайте меня тщеславной, однако он ни разу не посмотрел на меня как на женщину. – Она внимательно поглядела на собеседника, чтобы определить его реакцию. – А я много с ним работала, – продолжила Эстер. – Нередко и по ночам, и в трудных случаях, когда так естественно обрадоваться общему успеху или огорчиться совместной неудаче. Я убедилась в одном – наш хирург предан своему делу и совершенно корректен в своем поведении.
– А готовы ли вы присягнуть в этом?
– Конечно. Но я не думаю, что это принесет какую-нибудь пользу. То же самое может утверждать и любая другая сестра, работавшая с ним.
– Но я не могу вызвать их в суд, заранее рассчитывая на подобный ответ, – заметил он. – Однако не можете ли вы…
– Я уже сделала это, – перебила его Эстер. – Я переговорила с несколькими сиделками – теми, кто время от времени работал с сэром Гербертом; в основном с самыми молодыми и симпатичными. И все они дружно подтверждают его приличное поведение.
Оливер приободрился. Во всяком случае это уже что-то!
– Полезное наблюдение, – заявил адвокат. – А сестра Бэрримор ни с кем ни откровенничала? Быть может, у нее была здесь подруга?
– Об этом я не слышала. – Мисс Лэттерли качнула головой и поморщилась. – Но могу порасспросить. В Крыму у нее подруг не было. Там Пруденс полностью отдавалась работе, и на все остальные эмоции у нее уже не оставалось сил. Англия и все знакомства остались позади. Но я уверена, что знала о ней отнюдь не все… и тогда даже не думала об этом.
– Мне нужно знать о ней как можно больше, – проговорил юрист. – Я должен понимать, что происходило в ее голове.
– Конечно. – Эстер серьезно поглядела на него и повела плечами. – Я извещу вас, обнаружив что-нибудь полезное для вашего дела. Вы желаете получить письменный рапорт или удовлетворитесь устным сообщением?
Оливер с трудом удержался от улыбки.
– Предпочитаю личную беседу, – проговорил он деловым тоном. – Я в свою очередь извещу вас, если у меня появится новый вопрос. Весьма благодарен за помощь. Не сомневаюсь, что правосудие оценит ваши усилия.
– А я-то думала, что вы собираетесь служить сэру Герберту, – сухо ответила девушка. Она вежливо распрощалась с адвокатом и, извинившись, вернулась к своим делам.
Когда Эстер вышла, Рэтбоун не стал торопиться на выход из небольшой комнатки. Воодушевление медленно оставляло его. Он уже успел забыть, как волновало его всегда общество мисс Лэттерли, такой естественной и интеллигентной… С ней ему было сразу и уютно, и тревожно. Эта девушка приносила ему нечто такое… Одним словом, он не мог ни выбросить ее из своих дум, ни избрать предметом для холодных размышлений.
Монк испытал весьма смешанные чувства, услыхав от Оливера Рэтбоуна просьбу о помощи. Читая письма Пруденс впервые, он видел в них свидетельство, разоблачающее нечистоплотность сэра Герберта. Письма эти позорили хирурга как человека и профессионала, и если убитая медсестра проявила неблагоразумие, что было весьма вероятно, то мотив для убийства трудно было оспорить. Такому мотиву легко поверит любой суд.
И все-таки существовала возможность того, что все взаимоотношения существовали только в лихорадочном воображении Пруденс… Детектив не усомнился бы в этом, имей он дело с другой женщиной. Хотя, быть может, он самовольно наделил мисс Бэрримор моральной силой, целеустремленностью и сверхчеловеческой преданностью своему делу, проглядев обычные слабости, присущие всякой смертной? Неужели он снова создал в своем воображении женщину, во всем превосходящую слабый пол и ничуть не похожую на реальную?
