– Мне нужно повидать по важному делу мисс Лэттерли, – заявил сыщик, уставившись на нее гневным взглядом. – Ее ответ может определить жизнь человека. – Эту ложь сыщик выпалил без колебаний.
– Да? И чью же? Твою?
Уильям подумал, что не знает, как на самом деле эта сестра относилась к сэру Герберту Стэнхоупу.
– Тебя это не касается, – сказал он резко. – Я прямо из Олд-Бейли, и у меня к ней дело. А теперь ступай за мисс Лэттерли.
– По мне, ты хошь из ада на метле прилети, но сюда не пройдешь. – Женщина сложила руки на груди. – Я схожу к ней и скажу, кто пришел, ежели ты назовешь мне свое имя. Она придет сюда, если захочет.
– Монк.
– Вот уж не скажешь!
[13]
– фыркнула медсестра, оглядывая его с головы до ног.
– Это моя фамилия, а не образ жизни, дура! – отрезал сыщик. – Иди, скажи Эстер, что я здесь!
Она повиновалась с пренебрежением на лице, и через три минуты из спальни появилась Эстер. Она выглядела очень усталой, одета была явно на скорую руку, и ее каштановые волосы свободно спускались на плечи. Уильям еще не видел ее с распущенными волосами, и это удивило его: его знакомая сделалась какой-то другой, молодой и ранимой. Он подумал, что напрасно разбудил ее, повинуясь, в сущности, чистому эгоизму. Для судьбы сэра Герберта, в общем-то, безразлично, когда он переговорит с ней – сегодня вечером или завтра утром.
– Что случилось? – начала сестра, одолевая усталость и дремоту. Ей хотелось скорее узнать причину столь срочного визита сыщика, чтобы не обдумывать все возможности, которые уже рисовало ее разыгравшееся воображение.
– Ничего особенного, – ответил детектив, взяв ее под руку, чтобы отвести от двери спальни. – Я даже не знаю, как складываются дела на суде. Я не должен был приходить сюда, но больше мне переговорить не с кем. Ловат-Смит закончил выступление обвинения, и не хотелось бы мне оказаться на месте Стэнхоупа. Но и Джеффри Таунтон не может считать себя вне подозрений. Он раздражителен, однажды уже покушался на насилие, и он тоже в это время находился в госпитале. Но на скамье подсудимых Стэнхоуп, и для замены его на Таунтона у них нет никаких оснований.
Они остановились возле одного из окон в коридоре. Заходящее солнце бросало на них пыльный свет сквозь грязные стекла и разливало его по полу, пятном освещая их ноги.
– А располагает ли Оливер решающими свидетельствами? – спросила девушка. Она чересчур устала, чтобы придерживаться формальностей в отношении Рэтбоуна и называть его по фамилии.
– Нет… по-моему, нет. Боюсь, я был с ним грубоват: в своей защите он старается изобразить Пруденс дурой. – В голосе Уильяма слышались боль и гнев.
– Если она полагала, что сэр Герберт Стэнхоуп женится на ней, то ее трудно назвать иначе, – ответила Эстер с такой печалью в голосе, что Монк не сумел на нее рассердиться.
– Он также доказывал, что Пруденс преувеличивала свои медицинские познания, – продолжил он. – И наговорила сказок о том, что проводила ампутации в полевых условиях.
Мисс Лэттерли обернулась к нему. Смятение на ее лице превратилось в гнев.
– Это не так! Об ампутациях ей было известно больше, чем иному хирургу, она была отважна и умела действовать быстро. Я присягну в этом, потому что видела все сама!
– Вы не можете этого сделать, – возразил сыщик; его поза и скорбь в его голосе выдавали явное поражение.
– Черт меня побери, если я этого не сделаю! – выпалила девушка в гневе. – И выпустите мою руку! Я могу стоять и сама! Я только устала, а не заболела.
Из чувства противоречия Уильям и не подумал ее отпустить.
– Вы не сможете дать подобного свидетельства, поскольку Ловат-Смит завершил свое дело, – проговорил он сквозь зубы. – А Рэтбоун, безусловно, вас не вызовет. Ему незачем слушать о том, как точна и реалистична была она в своих оценках. Подобное свидетельство пошлет сэра Герберта на виселицу.
– Быть может, его и следует повесить! – отрывисто бросила Эстер, сразу же пожалев об этом. – Я вовсе не желаю этого, но хочу сказать, что, вполне возможно, он все-таки ее убил. Сперва мне казалось, что так и было, потом я начала сомневаться, а теперь уже не знаю, что и думать.
– Рэтбоун как будто бы убежден, что хирург невиновен; стоит признать, что, судя по тому достоинству, с каким он сидит на скамье подсудимых, мне трудно допустить подобную возможность. У него не было никаких причин для убийства – если все тщательно обдумать. И сэр Герберт будет превосходным свидетелем. Каждый раз, когда речь заходит о влюбленности Пруденс, на его лице появляется выражение, абсолютно не допускающее подобной возможности.
Эстер поглядела на собеседника с любопытством.
– И вы верите ему, не так ли? – заключила она.
– Да. Ничего не могу поделать, меня это самого раздражает, но тем не менее это так.
– Но тогда нам нужно отыскать еще какого-нибудь свидетеля, который подтвердит его невиновность. Или же хирург отправится на виселицу, – ответила Лэттерли, и теперь в ее голосе слышались жалость и решимость.
Монк помнил подобные интонации, и память о том, с какой страстью эта девушка защищала его самого, окатила детектива теплом.
– Знаю, – согласился он мрачно. – И нам придется поторопиться. С Джеффри Таунтоном я уже разобрался. Теперь мне остается приглядеться повнимательнее к доктору Беку. Вы узнали о нем еще что-нибудь?
– Нет. – Медсестра отвернулась, такая грустная и ранимая. Свет, упавший на лицо Лэттерли, подчеркнул усталость в ее глазах. Уильям не понимал, что так ранило ее, а сама она молчала. Итак, Эстер не была с ним откровенна – мысль эта неожиданно страшно его обидела. Детектив разгневался на себя за то, что хотел снять с нее тяжесть расследования вместе с обязанностями сестры. А больше всего его раздражала эта нынешняя жалость… Неуместная, абсурдная слабость!
– Что же вы делали здесь? – резко спросил он. – Едва ли все это время вы только носили ведра и скатывали бинты… Ради бога, подумайте!
– Когда в следующий раз вы останетесь без работы, попробуйте поработать сиделкой, – огрызнулась его собеседница. – Посмотрим, сумеете ли вы одновременно заниматься делом и расследованием! Гляньте на себя – у вас нет других дел, кроме расследования, и что же вы узнали?
– Что Джеффри Таунтон склонен к насилию, что Нанетта Катбертсон побывала в госпитале, что у нее были все причины ненавидеть Пруденс, а руки достаточно сильны, чтобы покорить своей воле коня, с которым не справятся иные мужчины, – немедленно отозвался детектив.
– Мы знали это целый век назад. – Девушка отвернулась. – Это полезная информация, но ее мало.
– Вот потому-то я к вам и пришел, глупая вы женщина! Если бы этого было довольно, я бы не нуждался в нашей встрече.
– А я-то решила, что вы пришли пожаловаться…
