– А о чем у вас «пара слов» была? – заинтересовался Стеблов.
– О жизни. А что?
– Нет, я так. Хотел уточнить – ваша встреча состоялась до того, как Вафиду разыскивать начали, или позже? Если встреча состоялась позже, вас уже могли пасти – из-за Вафиды. Тогда и контакт могли «засветить».
– Нет, это было еще раньше.
– А этот Лукич нас не сдаст? – спросил Колян.
Старик глубоко вздохнул и задумался.
– Гарантий дать не могу. Но за кого можно поручиться полностью? За себя? По крайней мере у Лукича есть понятия. И качество, которое даст определенные гарантии, – жадность. Если мы ему пообещаем хороший барыш, то он закладывать не будет. Это о таких говорят – «за копейку удавится». К тому же ему семью сына надо кормить – двое внуков осталось.
– А что с сыном случилось?
– Погиб недавно в Зоне.
– Вот как… – Варнаков сомневался, но в душе понимал, что выбора нет. – Значит, думаете, ради хорошего барыша он способен на многое?
– Способен. Вот это я гарантирую. – Нагаев усмехнулся. – Правда, он предпочитает брать вперед, но мы с ним старые знакомые. Думаю, договоримся… – Через паузу добавил: – Ну и есть кое-какие личные обстоятельства. О них я говорить не хочу.
Михаил покосился на Коляна, сидевшего рядом на переднем сиденье, посопел.
– Как-то не очень надежно. Вот вы сказали – жаден. Ну и что? За наши головы тоже могут назначить нехилое вознаграждение. Предложат вашему Лукичу больше, да еще запугают, вот он и сдаст.
– Если он узнает, что нас ищут и много дают, он поймет, что с нас можно слупить еще больше. А вообще, это напоминает разговор двух голодных нищих о том, что вкуснее: свежая телячья отбивная под грибным соусом или подтухший шашлык из мусорного бака. Отбивная, может, и вкуснее, да где ее взять? У вас есть другие варианты?
– Нет. Разве что у Коляна.
Варнаков помотал головой:
– Я нелегально в Зону никогда не ходил. Так что особых связей у меня нет. А нам ведь надо не просто заныкаться, а за Периметр пробраться. – Он помолчал и резюмировал: – Поэтому, судя по всему, деваться некуда.
Так и решили. До Тальменки добрались к девяти утра по объездной дороге. Ехать напрямую по новому мосту через Бердь не рискнули – там стоял пост ГАИ. По пути подробно обсудили последние события. Предположение о том, что Закира вычислили барьеровцы, оказалось верным.
Закир рассказал, что барьеровцы объявились буквально через пять минут после того, как Нагаев, Варнаков и Стеблов уехали на кладбище. Закир сам открыл дверь, не посмотрев в «глазок», – он решил, что кто-то из своих вернулся за забытыми вещами. Барьеровцев возглавлял кавказец по имени Жора. Он спросил, где Нагаев, Закир ответил, что давно его не видел. Но кто-то из барьеровцев быстро нашел в квартире рюкзак Нагаева, в котором лежал его паспорт. И ложь Закира стала очевидной.
Закира даже не били – так, врезали пару раз для острастки. После чего Жора объяснил, что Закир обязан выложить все, что знает, иначе убьют его сына. Затем Жора позвонил подручному и велел ехать по адресу, где живут бывшая жена и сын Закира. И Закир признался: рассказал о том, что Нагаев отправился на могилу к матери искать какой-то тайник. И о том, где примерно находится могила, тоже рассказал. Единственное, о чем умолчал, так это о том, что Нагаев уехал не один.
Выслушав Закира, Жора распорядился по телефону, чтобы какие-то парни устроили у могилы засаду. Потом на Закира надели наручники, а Жора уехал. Так Закир и сидел на полу, прицепленный наручниками к батарее, пока в дверь не позвонил Варнаков.
– Они обещали, что не нанесут тебе вреда, Равиль, – сказал Закир. – Сказали, что ты им нужен живой. У меня не хватило духу молчать.
– И правильно, – ответил Нагаев. – Ничто не стоит жизни твоего ребенка.
– Может, не надо тащить Закира в Тальменку? – спросил Колян. – Это только осложняет для него ситуацию. Высадим где-нибудь на автобусной остановке, пусть доберется до Новосибирска и заляжет на дно. Закир, у тебя есть знакомые в Новосибирске?
– Есть. Настоящие мусульмане есть везде. Но я не поеду в Новосибирск.
– Почему? В Искитим тебе сейчас возвращаться нельзя.
– Я пойду с вами в Зону.
С минуту все молчали.
– Ты уверен, что поступаешь верно? – наконец спросил Варнаков.
– Так угодно Аллаху. Аллах велик, и он поможет мне.
Колян обернулся и посмотрел в лицо Закиру. Потом перевел взгляд на Нагаева.
– Если он так решил, то лучше не спорить, – ответил на молчаливый вопрос старик.
– Ладно, – сказал Колян. – Мне в общем-то до лампочки. Вполне вероятно, что нам понадобится лишний ствол. Ты умеешь стрелять?
– Приходилось.
– Тогда договорились. А то я опасался, что тебе религия не позволяет.
Глаза Закира тускло блеснули. Но он ничего не сказал. Провел ладонью по лицу и отвернулся к окошку.
– Я тоже не возражаю, – с важным видом произнес Стеблов. – Лишь бы в пути не ныл.
– Это Закир-то? – Нагаев усмехнулся. – Еще посмотреть надо, кто первым заноет.
– На меня намекаете? – Михаил хмыкнул. – Понимаю. С муляжами я опростоволосился. Но я исправлюсь.
Дальше ехали молча.
Уже около Тальменки Нагаев предупредил:
– Мы сейчас заедем в один дом, я там переговорю с одним человеком. Это не Лукич, тот живет на хуторе в километре от поселка. Вы подождете меня в машине.
– Очередные секреты? – спросил Стеблов.
– Очередные.
Нагаев вышел из дома минут через двадцать. Сев в машину, сказал:
– Теперь я относительно спокоен. Едем к Лукичу…
Участок Лукича скрывался за двухметровым забором из толстых досок. Но лишь с одной стороны. С другой стороны граница участка проходила прямо по пологому берегу Тальменки. Тальменка – речка короткая и узкая, но в этом месте до противоположного берега было около сотни метров.
Лукич заложил хутор в начале девяностых в самом устье реки у впадения ее в Бердь. В обстановке тогдашнего беспредела договорился с председателем поселкового совета и отхватил себе участок в пятьдесят соток. Возвел кирпичный дом, коровник и конюшню, теплицы. В общем, все, как у порядочного куркуля. Но затем Лукич угодил за решетку. Пока отбывал срок, ушла из дома, выйдя замуж, дочь. Хозяйство начало хиреть. Потом сын, окончивший Новосибирский университет, нашел работу в Искитиме и перебрался туда с молодой женой. А тут еще жена Лукича умерла.
После этого Лукич живность распродал, оставив лишь старого жеребца и двух овчарок. Промышлял, в основном, браконьерством и мелкой контрабандой артефактами. После Скачка вернулся к активному сталкерству. А как не вернуться, когда хабар, считай, под боком валяется – только руку протяни.
