– Ну, какое же это чудо? Малыши вообще по природе жизнестойки, надо лишь помочь организму. Ваша дочка не исключение. Бьюсь об заклад, что не пройдет и дня, как она снова начнет бегать и озорничать. Единственное, о чем я вас прошу, – не забывайте кипятить воду, чаще мойте руки… Вы же знаете, что по городу гуляет тиф, а вам, женщинам, сам Бог велел быть чистоплотными и аккуратными. Надеюсь, что мы еще увидимся, и при более благоприятных обстоятельствах, Бог даст.
С этими словами он, прихрамывая, покинул их.
Остаток дня Мария и Джилли провели, дежуря попеременно у кроватки Роберты и давая друг другу возможность немного вздремнуть. Ранним вечером, когда Воронова проснулась, чтобы сменить Джилли, она увидела, что та перестирала все пеленки и развесила их у печки, чтобы быстрее высохли. Улыбаясь, вдовушка сообщила ей, что намерена пойти и купить шампанского. Через полчаса она вернулась с бутылкой и весело заявила:
– Наверное, это очень глупо и неприлично, когда две порядочные женщины собираются выпить такое количество вина. Но у нас есть повод для праздника. Роберта – это все, что у меня есть в жизни, Мэри, ведь мне за тридцать, и ты видишь, я далеко не красавица… У меня, наверное, больше не будет мужа, а значит, и детей. Роберта – это вся моя жизнь. Она поправляется! Это чудесно, Мэри! И это надо отметить. Ты ведь выпьешь со мной за ее здоровье?
Джилли рассматривала этикетку на бутылке:
– Я не знала, какое купить. Мне посоветовали это. Будем надеяться, что хорошее.
Маша горячо откликнулась на ее слова.
– Конечно, я выпью с тобой! Но, Джилли, ты совсем не знаешь себя, если так говоришь! Ты очень красивая и добрая! Любой мужчина будет счастлив назвать тебя своей женой!
– Сомневаюсь.
Тем не менее лицо Джилли просветлело, она воодушевилась еще больше и стала собирать на стол.
– Знаешь, Мэри, я никогда не открывала шампанское. А ты? Ты ведь, говорят, настоящая графиня, в смысле княгиня…
– Да что ты такое говоришь?! – непонимающе уставилась на неё Маша.
– Ну не хочешь, не рассказывай! Ладно, вряд ли у меня хорошо получится, но я постараюсь. Нельзя же сидеть сложа руки в такой счастливый день.
Роберта сладко посапывала во сне, а Мария и Джилли тем временем ковыряли ножом бутылочную пробку. Наконец, она поддалась, причем изрядная часть содержимого расплескалась по комнате. Дамы рассмеялись и допили остатки шампанского.
Мария никогда раньше не видела Джилли такой жизнерадостной и беспечной. Веселье кипело в ней и выплескивалось наружу, как игристое вино из бутылки.
Допивая очередную кружку шампанского, Воронова почувствовала, что уже сильно пьяна. Комната кружилась у нее перед глазами. Она совершенно расслабилась, ее голова отяжелела, мысли смешались. И впервые с тех пор, как оказалась в Доусоне, она чувствовала прилив радости. Наверняка ее ожидание вот-вот закончится. Дмитрий скоро пришлет письмо или приедет сам, может, даже завтра. Скоро она будет вместе с возлюбленным…
Но тут Мария вспомнила о Николае, вспомнила его ласковые руки и неумолимо удаляющийся силуэт…
– Джилли, а скажи-ка мне, ты хорошо знаешь Николая? – вдруг спросила она, возвращаясь к реальности. – Ну, Ника, – перехватила она чуть недоумевающий взгляд. – Кто он тебе?
– А, ты про Ника Рашенза спрашиваешь? – Джилли вдруг многозначительно улыбнулась. – Никак ревнуешь, подруга! Если так, то зря. Он просто хороший человек и, можно сказать, крестный отец моей доченьки – вот так.
И, не дожидаясь вопросов, пояснила:
– Он спас моего муженька, когда тот провалился под лед на гребаном Юконе, и доставил ко мне живого и почти здорового. А через годик у нас родилась Берти… Да вот недолго он порадовался, Келли мой, от судьбы, видать, не уйдешь. Выпьем, Мэри, за наших мужчин! Какие бы ни были, они наши и даны нам Господом! И тут ничего не поделаешь!
Мария решительно опустошила кружку. Она как бы со стороны слышала, что уже давно о чем-то говорит с Джилли, но смысла произносимых слов не понимала. Потом они убрали со стола, выпили по последнему глотку шампанского и отправились спать.
Ей снился Николай.
Они были вдвоем в палатке, их обнаженные тела слились в одно целое.
«Мария… Машенька…»
Она вжалась в его сильное тело, нежность его рук и ласковый шепот успокаивали ее, приводили в состояние блаженного забвения времени, пространства, самой себя…
* * *
Джилли не советовала ей впадать в отчаяние, и Маша решила последовать её совету. Чтобы развеяться, взялась помогать Джилли со стиркой. Покрутив рукоять валков для отжима белья и потаскав ведра с водой и груды мокрого барахла, она прониклась уважением к вдовушке, которая делает такую работу изо дня в день, сохраняя бодрость и веселое расположение духа.
Мария извинилась, что не может помочь больше ничем, и со вздохом сунула ей несколько купюр из показавших дно денежных запасов.
– Да не волнуйся ты, Мэри! – всплеснула руками хозяйка. – Ты сможешь жить у меня сколько хочешь и без всяких денег. Не нужны они мне, и потом, я в таком долгу перед тобой, что мне никогда его не выплатить, сколько ни старайся. Если бы не ты, Роберта бы погибла.
Сказав это, Джилли развернулась и ушла, оставив Машу наедине с ее тягостными раздумьями. Она вдруг осознала, что все это время зависела от денег, они служили ей заслоном от всех напастей, надежной защитой, как и говорили ей в свое время отец и тетка Христина. Теперь Мария временами чувствовала себя по-детски беспомощной и растерянной. Как-то вначале в ответ на какую-то жалобу на скудость быта Джилли в сердцах назвала ее капризной девчонкой, испорченной роскошью и не понимающей, чего она хочет. Теперь россиянка подумала, что, возможно, до некоторой степени хозяйка была права. На самом деле она уже устала из последних сил цепляться за любую, самую крохотную, надежду скоро увидеть Дмитрия. Она не находила себе места от отчаяния. Ведь он не может не приехать. Он должен!
* * *
В очередной раз возвращаясь домой с почты, она увидела новую, незнакомую вывеску на доме, в котором раньше была лавка поношенной одежды. Вывеска была красочная, вся в изящных завитушках, и явно принадлежала кисти профессионального художника: «Салон “Лондонский свет”. Прически для дам». Мария остановилась.
Пока она рассматривала вывеску, из дверей салона вышли две модно одетые женщины, за ними шлейфом тянулся сильный аромат духов.
– Что-то не пойму насчет хозяйки этого салона. Говорят, англичанка, а выговор прямо миссурийский!
Та, что помоложе, надула свои полненькие губки и ответила:
– Так она ж и не англичанка… Какая-то ирландка… Брайтберри – ирландская фамилия.
– Вы сказали – Брайтберри? – остановила женщин Мария. – Не Китти, случайно?
– Угу, Китти… Ну точно! А вы, мисс, её знаете?
