На все это действо мрачно смотрели редкие патрульные канадской Королевской конной полиции в красных мундирах, выражением лиц напоминавшие архангелов, вынужденных присматривать за карнавалом взбесившихся чертей.
Мария перевернулась на живот, уткнулась лицом в грубую наволочку и заткнула уши, чтобы не слышать салюта.
Если бы, по крайней мере, было темно! Тогда еще можно было бы попробовать заснуть. Но в летние месяцы солнце в этих краях, похоже, вообще не садится. Гнус, которого развелось невероятное количество, казалось, тоже слетался сюда со всей округи, радуясь обилию людей, лошадей и собак в городе. Китти и её девочки ходили покусанные, Мария тоже, хотя инсекты в Доусоне куда менее злобные, чем на приисках в тайге. Не в силах уснуть, она раздумывала о словах Китти. Мысли об этом её не оставляли.
Само собой, как бы ни злился Арбенин и как бы ни сходил по ней с ума, он вряд ли лично помчится на Аляску. Но Маша за время пребывания в Северо-Американских Штатах наслышалась немало о беспардонности здешних бандитов. Да и разные частные сыскные конторы, вроде Пинкертона, и одиночки «хэдхантеры» – «охотники за головами» – за плату не хуже любых охотничьих псов разыскивали людей, чем-то не угодивших богатым и сильным. Что, если Арбенин как-то договорился с этими людьми? Те вполне могли подрядиться выкрасть её. А потом, накачав опийной настойкой, погрузить на пароход и отправить в Россию. А там уже подкупленные доктора заготовили заключение о признании её скорбной умом, и перед ней станет выбор между желтым домом и постылым браком. Правда, она замужем, но её замужество с Дмитрием можно объявить фальшивым или вообще заплатить какому-то дурному священнику, и тот в два счет обвенчает и запишет в церковную книгу… И что она потом будет доказывать?
Так ничего и не надумав, Маша встала и оделась. Хотелось прогуляться и развеяться.
Пробивалась сквозь толпу гуляющих, стараясь не сталкиваться с компаниями подвыпивших мужчин, шумно вываливавшихся из дверей кабаков. Чуть не наступила на человека, который так напился, что заснул, свернувшись калачиком вокруг столба, прямо на тротуаре.
Дважды ее пытались схватить чьи-то грубые руки, но она вырывалась и шла дальше, не обращая внимания на развязные, похабные возгласы, которые раздавались ей вслед. Весь город едва держался на ногах. Под ногами то и дело брякали бутылки из-под виски.
А еще говорят, что русские мужики много пьют! На американских бы посмотрели!
Она думала о Николае. Уже давно оставила в фактории Канадской меховой компании письмо для него, но оно так и лежало там. А голубоглазый блондин был неизвестно где, может, за тысячу миль от Доусона.
* * *
Она впала в жесточайшую депрессию, из которой не представлялось никакого выхода. Все, что было светлого и прекрасного в ее жизни, безвозвратно исчезло, умерло. Год назад погиб отец. Она бежала прочь от опекуна, надеявшегося получить её тело… Ее брак, который и прежде не принес ей счастья, теперь, с уходом Дмитрия, совсем разрушился. Следы Фреда Калвертса растаяли в безбрежной снежной пустыне. Николай тоже исчез…
Обессиленная и опустошенная, Мария иногда жалела, что не умерла под лавиной… Китти, которая так дружелюбно приютила ее, не скрывала, что поведение подруги всерьез беспокоит её. Правда, ухаживала за больной она безупречно: комната всегда была жарко натоплена, смуглянка готовила для неё вкусную и питательную пищу.
В этот раз она подала ей оленину в чесночном соусе с овощами. Маша взглянула на тарелку и отвернулась к стене, не в силах вынести запаха и вида мяса.
– Я… я не могу, Китти, не хочу есть. Спасибо тебе, ты очень добра, но…
– Не добрее, чем ты была ко мне на борту «Онтарио». Ешь, а то станешь страшной и некрасивой. Не доводи себя до могилы! А то, знаешь, у нас в Канзасе так говорят. Жила у фермера Джона одна свинья весом двести фунтов, но вот решил её хозяин развести хорьков. Так в ней, бедолаге, осталось всего сто фунтов. И не потому, что хорьки весь корм съели, а оттого, что сильно животина огорчилась, что у хозяина другие любимцы появились.
Соль этой притчи Маша не поняла, но на всякий случай фыркнула:
– Отстань, Китти! Меня, если хочешь знать, вообще не интересует, как я выгляжу.
– Женщину не может это не интересовать! – Смуглянка рассердилась. – Мэри, ты хочешь, чтобы я отвезла тебя в больницу? Я могу это сделать. Или сдать тебя на руки теткам из Армии спасения? Завелась тут женская рота этой конторы: дюжина старых дев и еще пяток раскаявшихся потрепанных шлюх, за которых даже тут уже больше пары квотеров
[11]
не дают! Они будут насильно кормить тебя всякой дрянью через резиновую кишку. Тебе так больше хочется?!
– Нет, ты не можешь так со мной поступить!
– Может, и не могу, но придется! Не буду же я смотреть, как ты уморишь себя голодом? – Выражение лица Китти смягчилось. – Поешь, Мэри. Это вкусно. Тебе нужно набираться сил.
Устав спорить, купеческая дочь взяла вилку и отправила в рот маленький кусочек мяса. Потом медленно и вяло стала жевать.
– Ну, вот и хорошо. А теперь запомни, Мэри: если ты будешь отказываться от еды, даю слово, я и вправду заставлю тебя есть насильно. Я не хочу, чтобы ты умерла у меня на руках. Прекрасная будет репутация у моего заведения, если станет известно, что одна из его работниц умерла от голода.
– Работниц? – Лицо Одинцовой вытянулось.
– Конечно. Да не бойся, я не пытаюсь подрядить тебя плясать с мужиками. Ты ведь, помню, разбираешься во всяком счетоводстве и деловых бумагах, а мне нужно покупать продукты, выгадывая, у кого подешевле, нанимать прислугу, ну и все прочее…
– Сомневаюсь… – вздохнула Мария. – Хотя… попробую…
Взяла с тарелки еще кусочек мяса.
– Ну вот. Ешь и поправляйся. На тебя больно смотреть – кожа да кости, остались одни глаза. Кошмар, да и только!
* * *
Решив последовать совету Китти, она попыталась прекратить себя изводить и мучить. Встряхнулась и отбросила тоску прочь, вернее, постаралась запихнуть её в самый дальний угол души. Перестала морить себя голодом. Попробовав познакомиться с девочками из «свиты» Китти, обнаружила, что среди них есть по-своему неглупые и хорошие. Не пожалела денег и сделала себе у сменившей подругу на должности местного модного парикмахера Лиз Роуни прическу, при виде которой Китти захлопала в ладоши.
Старательно пересчитала оставшиеся у неё деньги и столь же скрупулезно взвесила на весах хозяйки имевшийся у неё золотой песок. Нужно было жить по средствам и точно знать, какой суммой располагаешь. Перебрав свои вещи, часть продала или даже подарила девушкам, завоевав их немалую признательность.
Разбирая вещи, она наткнулась на лежавший на самом дне дорожного сундука пистолет, купленный еще в Дайе. И, не зная толком зачем, занялась им. Как с ним обращаться, ей показал Эйб еще в Дайе, когда она покупала оружие. Память у неё была хорошая, и основное она быстро припомнила. Разрядив «диллинджер», выпросила у Шона полупустой флакончик оружейного масла и тщательно смазала оружие, залив густую жидкость почему-то с запахом рыбьего жира в специально для этого предназначенную скважину. Старательно соскребла мелким песком и лоскутом оленьей замши появившиеся пятнышки ржавчины. Выкинула бывшие в стволе патроны и зарядила новые, те, что хранились в узелке промасленной парусины. А перед этим еще промазала каждый патрон воском от свечи, как делал старина Рэнсом, чтобы предохранить порох от сырости.
