Между ними пробежала искра, электрический разряд, воспламенивший кровь и ударивший в сердце. И трансформировавшийся в тепло, которого оба давно заждались.
О, это чувство! Как долго она ждала его возвращения! Как долго ждала, чтобы ее тело, ее сердце, ее душа стали едины в порыве этой страсти, этой теплоты, этой ни с чем не сравнимой, необузданной радости.
Его губы – к ее губам, его дыхание – к ее дыханию, его сердце – к ее сердцу. И вся печаль испарилась, будто и не было.
Когда-то он думал, что его чувство к ней – это предел, сильнее любить невозможно. Но он ошибался. Сейчас, после стольких лет без нее, он любил ее еще больше.
Ее запах заполнил его, ее вкус лишил его воли. Как когда-то, она все отдала ему в одном простом поцелуе. Сладость и силу, власть и покорность, настойчивый призыв и самопожертвование.
Ему хотелось продлить эти объятия, остановить этот миг, остаться так до конца дней.
Но она высвободилась, чуть задержалась, провела рукой по его щеке, потом отступила назад.
– Вот и Новый год.
– Брэнна, останься!
Теперь она положила ладонь ему на грудь, туда, где сердце. Ответить она не успела, потому что в комнату вошли Коннор с Мирой.
– Мы просто…
– Уходим, – закончила за Коннора Мира. – Уходим прямо сейчас.
– Да. Нас тут вообще не было.
– Да ничего. – Брэнна еще чуть подержала руку на груди Фина, потом уронила ее. – Мы сейчас вернемся. Фин слишком надолго бросил своих гостей. Мы придем выпить за Новый год. За удачу. За свет. За то, что может осуществиться.
– За то, что должно осуществиться, – поправил Фин и вышел первым.
– Иди с ним! – зашептала Мира, наседая на Брэнну. – Так у тебя все в порядке?
– Да, все в порядке, но, видит бог, мне сейчас требуется выпить, и чтобы людей и шуму побольше, хоть это и противоречит моей натуре.
– Это мы устроим.
Мира обхватила Брэнну за талию, и та на миг прильнула к подруге.
– Как такое может быть, что сейчас я люблю его больше, чем любила когда-то? Тогда я готова была отдать за него все, а сейчас – еще больше.
– Любовь иногда увядает и умирает. Я это видела. Но она же может расти и расцветать. Думаю, когда это настоящая любовь, предначертанная свыше, она может только делаться больше и сильнее.
– Но ведь страдание не может быть предначертано свыше!
– Нет, конечно. Мы сами превращаем ее в страдание или в радость, а сама любовь тут не виновата.
Брэнна вздохнула и долго смотрела на Миру.
– С каких это пор ты стала такой мудрой в вопросах любви?
– С тех пор как позволила себе полюбить.
– Тогда идем и выпьем за это. За то, что ты позволила себе любить, за талант Айоны устраивать праздники, за Новый год, черт возьми, и за конец Кэвона. Мне кажется, я не прочь наклюкаться.
– И что буду я за подруга, если не наклюкаюсь вместе с тобой? Пойдем поищем шампанского.
11
Ну нет, с этим надо кончать. К половине третьего ночи по его дому продолжали шататься толпы людей, а кто-то и вовсе чувствовал себя настолько вольготно, что казалось, готов проторчать тут до весны. Фин подумал, не уйти ли наверх, запереться и предоставить гостей самим себе. Он нещадно устал, а главное – то, что при всей невероятности произошло у них с Брэнной, внесло в его душу такое смятение, что он даже не взялся бы определить свои чувства.
Поэтому во всех отношениях казалось проще запереться ото всего этого и вообще перестать что-либо чувствовать.
Что до Брэнны, то она с абсолютно довольным выражением сидела на диванчике, потягивала шампанское и болтала с самыми стойкими из гостей. Но это же Брэнна, правда? Крепка как сталь.
Для него сейчас лучше всего было бы несколько часов поспать. Завтра утром они вернутся к проблеме Кэвона – точнее, уже сегодня. И чем раньше, тем лучше. Покончить с ним означало для Фина выполнение его обязательств. И конец его личных мучений.
Одним словом, от гостей он ускользнет – к этому моменту среди них уже не осталось таких, кто был бы способен заметить его отсутствие.
Тут появилась Айона, словно прочитав его мысли. Взяла под руку, а потом и за руку.
– Проблема удачного приема в том, что народ не хочет уходить.
– Зато я хочу.
Она засмеялась, сжала ему руку.
– Остались самые упертые, сейчас начнем их потихоньку оттеснять к выходу. Друзья тебя в беде не оставят, не бойся. Минут двадцать, думаю, хватит. А тебе сейчас надо обойти комнаты и начать собирать пустую тару, поскольку обслуга два часа как отбыла. Для всех это будет сигнал к сборам.
– Как скажешь.
– Вот так и скажу.
Подавая пример, она начала собирать бутылки и стаканы и послала многозначительный взгляд Бойлу, призывая сделать то же самое.
В считаные минуты горстка «упертых» засобиралась уходить, с жаром благодаря хозяина и желая ему счастливого Нового года. А в отдельных случаях, как, например, с Шоном, пожелания сопровождались еще и несколько сентиментальными объятиями.
Магия праздника, решил Фин и занялся брошенными на столах чайными и кофейными чашками.
Он откатил их на тележке на кухню, потом попрощался со следующей группой гостей. Решил завершить уборку посуды и мусора, а потом выпроводить последних.
Весь процесс занял не двадцать минут, как обещала Айона, а полчаса, но он не роптал.
– Все, последние ушли. – Айона закрыла дверь.
– Слава тебе, господи!
– Ты доставил куче людей большое удовольствие, подарил всем незабываемый вечер. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – И себе, кстати, тоже.
– Теперь, когда все закончилось, я даже вспоминаю его с удовольствием. И спасибо тебе за все.
– Я сама получила массу удовольствия. – Она оглядела гостиную, покивала. – И вроде бы в куче мусора тебе ночевать тоже не придется. Брэнна, если хочешь, я могу поехать с тобой, а свою машинку бросить здесь. Бабулю в аэропорт мне завтра везти только после обеда, я сто раз успею вернуться за машиной.
– Ты лучше с Бойлом поезжай.
– Мы поедем цугом, – объявил Коннор, натягивая куртку. – Ехать-то недалеко, но посреди ночи… Брэнна пусть едет за вами с Бойлом, а мы с Мирой будем замыкать.
– Я сегодня домой вообще не поеду. Заночую здесь.
С этими словами Брэнна бросила взгляд на Фина. Тот был настолько ошарашен, что сам удивился, как устоял на ногах.
– Вот и отлично! – Мира просияла и надела шапку. – Тогда поехали. Спокойной ночи. И с Новым годом!
