— День твой, но ночь принадлежит мне.
Селуччи был бы столь же не согласен на подобное разделение, как и Вики.
— Ты не можешь возмущаться тем, чем они занимаются в дневные часы. — Аннабель положила голову ему на грудь и нежно гладила его волосы. — Обида станет гноящейся раной в сердце и деформирует твою природу, а сам ты превратишься в одно из созданий тьмы, которых люди вправе опасаться. Страх — вот что нас убивает.
Быть может, когда вервольфы окажутся наконец в безопасности, он мог бы спросить Вики, не отдаст ли она ему свои ночи?
Ему хотелось прикасаться к ней, держать ее в объятиях… но он также хотел швырнуть ее оземь и восстановить свои права на нее. Безумие собственных желаний пугало его. Смущенный, он сел на край своей кровати, наблюдая за сном подруги, вслушиваясь в легкие звуки ее дыхания, составлявшие контрапункт с вертолетным ревом дешевого кондиционера.
У них никогда не было каких-либо исключительных взаимоотношений. Они оба имели и других любовников. Она имела других любовников.
Майк Селуччи расслабил руки, лежавшие на голых бедрах, и глубоко вдохнул охлажденный воздух. С момента появления на сцене Генри Фицроя в его отношениях с Вики не произошло никаких изменений.
Внезапно он не смог заставить себя прекратить вспоминать о тех первых восьми месяцах, прошедших с того момента, как она уволилась из полиции.
Между ними вспыхнула последняя яростная ссора, после чего все контакты прекратились вообще, а дни перетекали в недели, и мир вокруг становился все более и более неуютным. До тех пор пока Вики не ушла от него, Селуччи не осознавал, насколько важна была та часть его жизни, которую она заполняла. И не хватало ему вовсе не секса. Ему недоставало бесед и споров — даже учитывая то обстоятельство, что большинство их разговоров непременно перетекало в отчаянные споры, — и просто такого человека рядом, который был способен по достоинству оценить шутку. Он утратил своего лучшего друга и едва научился жить с этой потерей, когда судьба неожиданно снова свела их вместе.
Никто не должен попадать в подобную ситуацию дважды.
И Фицрою никогда не удастся отобрать ее у него.
Удастся ли ему самому?
— Послушай, если ты воображаешь, что после того, что случилось, я намереваюсь спокойно вернуться в Торонто, советую хорошенько подумать еще раз. Я собираюсь отвезти тебя на ферму. Садись в машину.
Вики вздохнула и подчинилась. Она узнала тон прежнего Селуччи: «Там происходит слишком много такого, что режет глаз, и я собираюсь как следует разобраться во всей этой истории, независимо от того, как ты отнесешься к этому». Было слишком жарко, чтобы продолжать спор. Кроме того, если он не довез бы ее, кому-то пришлось бы выехать с фермы и забрать ее отсюда, а это казалось ей несправедливым.
И он уже знал о вервольфах, так что какой вред это может принести, если Генри не покажет носа из своего чулана до вечера?
— Итак, — он запустил двигатель и перевел кондиционер на полную мощность, — какова вероятность, что твой друг в обличье зверя снова захочет вцепиться мне в горло?
— Зависит от обстоятельств. Каковы шансы, что ты поведешь себя как осел? Селуччи нахмурился:
— А такое бывало?
Вики покачала головой. «Как только подумаешь, что ему нет оправданий… »
— Ладно, — произнесла она вслух, — ты поставил под сомнение власть Стюарта в его собственном доме.
— Я был слегка расстроен, поскольку существование оборотней представляет для меня совершенно новую концепцию. Я был вне себя.
— Ты определенно был самим собой, — с улыбкой поправила его женщина. — Но, думаю, что в менее драматических обстоятельствах Стюарт был бы способен справиться с такой ситуацией.
Они остановились позавтракать в кафе у дороги, и Вики позволила Селуччи накачивать себя соображениями об этом деле, пока они ели, кроме всего прочего они еще слегка напугали официантку, поскольку Вики воскликнула: «Разнести ему голову с такого расстояния — это был дьявольски удачный выстрел!» — как раз в тот момент, когда та ставила тарелки на их столик. Если Майк и заметил, что она говорит что-то об участии Генри, он не стал упоминать об этом. Женщина так и не смогла решить, проявил ли тот тактичность или невнимательность.
— Ты сознаешь, — заметил Селуччи, водя вилкой, на которую был насажен последний кусок жаркого, в остатках соуса на своей тарелке, — что там их было двое? Один с ружьем, а другой — с винтовкой?
Вики покачала головой, ставя на стол пустую кофейную кружку с несколько большей силой, чем требовалось.
— Все признаки указывают, что в деле замешан только один человек. Я знаю, я знаю. — Она подняла руку, останавливая поток его возражений. — В Генри стреляли дважды. — Ранения Фицроя были значительно в процессе их разговора ею преуменьшены. — Но один человек может стрелять из двух ружей, и до этого момента никаких свидетельств о наличии соучастника обнаружено не было.
Селуччи недовольно фыркнул:
— Все свидетельства крайне противоречивы.
— Но следы, дерево, характеристики выстрела — все свидетельствует о единственной ненормальной личности. Я думаю, что он, — Вики недовольно поморщилась, когда брови Селуччи поползли вверх, — ну или она, держал ружье под рукой на случай, если кто-нибудь подойдет слишком близко.
— Как например, твой друг писатель.
Его тон совершенно недвусмысленно говорил, что он думает о нем в обеих ипостасях, авторе сентиментальных дамских романов и том Генри, что бродит по лесам, вообразив себя великим детективом.
— Генри Фицрой вполне способен сам о себе позаботиться.
— Ну разумеется. — Майк встал и кинул банкноту в двадцать долларов на стол. — Вот поэтому в него и стреляли. Дважды. И все же я поражен, как ты позволила этому дилетанту бродить по здешним лесам ночью, учитывая опасность.
— Я не знала о ружье, — возразила Вики, когда они вышли из кафе, но пожалела, что вспомнила об этом, в тот самый момент, когда слова сорвались у нее с языка. — Генри — взрослый человек, — пробормотала она, садясь в машину. — Он не слишком-то спрашивал у меня позволения.
— Ты меня удивляешь.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
— А разве я говорил, что этого хочу? — Селуччи, выбравшись со стоянки, повернул на север. — Ты сама позволила себе вмешаться в дела стаи оборотней, Вики. На данный момент организованную преступность можно считать практически укрощенной.
— Генри Фицрой не вовлечен ни в какую организованную преступность.
— Хорошо. Превосходно. В настоящий момент то, во что он вовлечен, кажется практически укрощенным.
Вики поправила очки и, сгорбив плечи, сползла вниз на сиденье. «Это все, что ты знаешь», — подумала она, заметив, как выдвинулась челюсть Майка, и зная, что хотя, быть может, временно он отвлекся на оборотней, женщина прекрасно понимала, что ее друг вряд ли намерен отказаться от своих подозрений насчет Генри. «Ну и прекрасно. Генри вполне способен сам справиться с этим. Более чем за четыре сотни лет такое не могло случиться впервые». У нее не было никакого желания попасть под перекрестный огонь, она была бы вполне удовлетворена, если бы пришлось столкнуть их лбами, когда это станет необходимо.
