Самуд вскочил от шороха шевельнувшейся занавеси. Услышав свое имя, произнесенное шепотом, он схватился за саблю. Перед ним стоял человек, в котором его глаза, привыкшие к темноте, узнали одного из евнухов гарема.
— Не бойся, господин, краса цветов Марита, любимая рабыня умершего повелителя, в горе своем послала меня к тебе просить утешения. Возьми это, она говорит, что ты поймешь, о чем говорит цветок.
Он подал Самуду лотос, завернутый в лист пергамента.
Самуд зажег лампу и развернул цветок — на листе он разобрал слова, написанные по-английски: «Спаси меня от рабства, ты все можешь». Самуд разорвал лист на мелкие кусочки и сказал:
— Иди к твоей госпоже и передай ей мой ответ: она должна раскрыть сердце утешению и надежде — ее скорбь получит исцеление.
Евнух скрестил руки и, как тень, скользнул в складках занавеси.
«Она, конечно, заслужила, чтоб я вернул ей свободу», — подумал Самуд. Он погасил огонь и опять сомкнул свои усталые глаза. На следующее утро Типпо Саиб созвал всех начальников войск. На роскошном диване лежало тело Гайдера-Али, возле которого курились дорогие ароматы, муллы читали молитвы, и все вожди армии отдали последние почести умершему полководцу.
Когда все поклонились покойнику, Типпо Саиб привел их под знамя и произнес речь:
— Я решил оставить врагов, победоносно отраженных вчера моим отцом, и вернуться в мою столицу, чтобы заботиться о моем государстве и держать в страхе соседей, которые вздумали бы нарушить союз после смерти моего отца. Половина моего войска останется здесь, чтобы занять горные ущелья.
Одобрение раздалось вокруг, так как у большинства пробудились сомнения насчет отношений союзников и главным образом гайдерабадского низама. Вожди войска набрали богатую добычу и стремились пользоваться ею, вместо того чтобы вести продолжительную войну.
Только французы казались испуганными и мрачно поглядывали.
— Так как теперь, — продолжал Типпо Саиб, — благодаря победоносному оружию моего отца, мое могущество упрочено и расширено, я решился заявить всему свету, что я единственный падишах всех правоверных, единственный преемник калифа, имеющий право держать священное знамя пророка, я объявляю изменником и неверным каждого, кто дерзнет противиться моей власти и не признает моего достоинства. Я разошлю гонцов ко всем князьям Индии, чтобы заявить, что я их покровитель, что мое оружие будет защищать их от врагов и что они обязаны идти за моим знаменем для преследования ослушаний и измены. Вы же все составляете избранное войско пророка, и я щедро вознагражу вас за услуги, оказанные священному делу нашей веры.
Восторженные крики раздались кругом и возгласы: «Слава падишаху! Слава преемнику калифа! Слава наместнику пророка!»
Маркиз де Бревиль стоял бледный и дрожащий. Как только все смолкли, он выступил вперед со словами:
— Великий господин, обдумай, что ты делаешь. Султан в Стамбуле признан падишахом всеми державами и моим королем, и даже Могол в Дели не решается оспаривать у него это звание. Если ты исполнишь свое намерение, то вызовешь раздоры среди твоих единоверцев и возбудишь против себя Могола и его набобов.
— Мое решение обдумано и исполнено, — строго и резко отвечал Типпо Саиб. — Оно не нуждается ни в каких обсуждениях, а вашего совета я не спрашивал. Я никого не боюсь, а кто осмелится оспаривать мое достоинство, тот испытает силу моего оружия. Я благодарю вас, французских офицеров, за услуги, которые щедро вознаградил мой отец, но если вы желаете вернуться к себе на родину, то я дам вам конвой до берега, где вы можете сесть на корабль, а что касается пушек, то я их завоевал в борьбе с англичанами.
Слова Типпо Саиба поддержали восторженные крики его воинов. Маркиз де Бревиль побледнел, но не решался больше возражать, он понимал, что жизнь его и его соотечественников находится в руках нового деспота, еще более коварного и жестокого, чем его отец.
Типпо Саиб ехал по лагерю в сопровождении вождей и телохранителей, за ним следовала блестящая свита слуг и богато разукрашенные слоны. Гонцы уже везде разнесли весть, что король Мизоры объявил себя падишахом правоверных и что войско его — избранные борцы за веру. Его везде восторженно приветствовали криками: «Слава преемнику калифа! Слава наместнику пророка!» Полная радость царила в лагере, и никто не подумал бы, глядя на такое ликование, что только накануне умер грозный правитель. Шествие, сопровождавшее смертные останки Гайдера-Али в крепость Арко, прошло почти незамеченным, и, когда Типпо Саиб удалился наконец в свой шатер в сопровождении только Самуда, настоящее и будущее принадлежало ему, а прошлое ушло в забвение.
Самуд, спешивший с отъездом, не забыл просьбы красавицы Мариты. Он попросил Типпо Саиба предоставить ему выбрать для себя одну из невольниц гарема, которую когда-то обещал ему умерший повелитель.
— Возьми кого хочешь, — разрешил Типпо Саиб.
Самуд выбрал Мариту.
Мариту позвали. Она явилась под густым покрывалом и покорно повиновалась приказанию, передавшему ее в собственность Самуда. Самуд поехал с немногими слугами через широкое поле, где происходил вчера кровавый бой, в Мадрас.
Караул у ворот с изумлением смотрел на него, и со всех сторон сбегался народ поглядеть на посла из неприятельского лагеря, не зная и не подозревая цели его прибытия. При известии о внезапной смерти Гайдера-Али в Мадрасе разразилось ликование, и густые толпы провожали Самуда до форта, где его немедленно принял сэр Эйр-Кот. Генерал вопросительно и удивленно смотрел на досланного врагов, заявившего, что он приехал для обмена пленными. Он, видимо, старался узнать и вспомнить показавшееся ему знакомым лицо, но нижнюю часть лица Самуда закрывала густая короткая борода, чалма спускалась до бровей, а манеры, движение и голос, которым он произнес свое приветствие на ломаном английском языке с индусским акцентом, так походили на типичного магометанина из южных провинций, что генерал покачал головой, перестав вспоминать и доискиваться.
Переговоры об обмене пленных скоро закончились. Самуд послал одного из своих слуг обратно с известием, что пленные обоих войск под конвоем должны встретиться на равном расстоянии от лагерей, где и произойдет обмен.
— А теперь, могущественный генерал, — продолжил он, — прошу дать мне самое быстроходное судно для доставления меня в Калькутту.
— В Калькутту? — изумленно спросил генерал. — Разве вы не слуга Типпо Саиба?
— Именно, и я отправляюсь туда по его приказанию просить губернатора о мире — вот мое полномочие.
Он показал пергамент, данный ему Типпо Саибом.
— Я не думал, что враг так бессилен! — удивился сэр Эйр-Кот. — Я завтра же выступлю, чтобы его уничтожить.
— Не делайте ошибки, генерал, — остановил его Самуд, — и храните мое сообщение в глубочайшей тайне. Хоть Типпо Саиб и испытал ваше могущество в битве, которую проиграл вчера, но он еще достаточно силен, чтобы вас уничтожить, если вы нападете на него на тех позициях, куда он отступает, в горных ущельях.
