– Точно? Тогда вперёд, деньги поделим по справедливости.
– Не нужно ничего делить… Сядь. Взамен я тоже попрошу тебя об одной услуге.
– Сделаю, что хочешь! – заверил смелый воин.
– Ты же обратил внимание на мою шляпу?
– А кто же не обратит? Все в городе знают, что теперь ты охотник за ведьмами, – и тут он насторожился. – Подожди-ка, хочешь мне предложить…
– Там два привидения. Я ещё ни разу не сталкивался с парой.
Славный парень Геллерт Де Вельд натурально растерялся.
– Пречистый Ванк! Я не испугаюсь даже северного горного тролля, если когда-нибудь его увижу наяву, конечно… Но привидения! Как-то не по себе… Ты же знаешь, Марк, я не из боязливых. Но ещё бабушка, светлая ей память, предупреждала меня…
«Вот что значит вредное суеверие, вдолбленные намертво с детских лет».
– Что делать, Гел. Когда-то надо начинать. Пригодится в будущем.
– Чёрт побери, ты прав! Решено, я пойду с тобой на привидений.
– Кого валим в первую очередь? – деловито спросил я, поднимаясь и надевая шляпу.
– Выйдем на улицу и бросим жребий, – предложил друг.
Проходя мимо барной стойки, где всё так же стоял хозяин с белоснежным полотенцем в руках, я остановился и спросил:
– Уважаемый, у вас тут очень мило! Жаль, что я не дождался танцев на барной стойке. А это правда, что их придумали именно тут?
– Ну а как же! – важно ответил он. – А что?
– Просто я уже видел такую вывеску.
– И где же это, позвольте узнать? – взревновал хозяин таверны.
– На Кузнецком Мосту. В Москве.
– В Москве? – он попытался вспомнить. – Не знаю такого города.
– Не были? Напрасно, – уже пьяно улыбнулся я. – Там интере-есно…
* * *
– Сегодня там поёт сама Милия, ума не приложу, почему на этот раз она выбрала такой притон, – предупредил меня друг. – Все добрые.
– После пяти кружек эля? – со скепсисом спросил я.
– Ерунда… Главное – сделать так, чтобы он первый обнажил оружие, тогда негодяй окажется вне закона… Пусть он встанет ко мне спиной, вот что!
– И ты его тут же нейтрализуешь, как договаривались, – покорно кивнул я. – Интересно, каким образом?
– Там увидишь. Очень горячий.
– Да? Ты этого не говорил! Хорошо бы потренироваться…
– Ней-тра-ли-зую! Видишь, я уже всё выучил, разве этого недостаточно? Смелей, Марк Уишем, входи, не трясись, как кролик! – Геллерт тяжёлой рукой хлопнул меня под лопатку. – Заказчика я уже видел, он ждёт снаружи. Войду вовремя… Чего ждёшь, ступай!
…Низкая комната с потрескавшимися дубовыми панелями, в которую я спустился, была ярко освещена всего двумя лампами с благовонным маслом – надо же как-то перебивать характерный запах – и множеством факелов. У стен, над столом, на утрамбованной земле и вообще повсюду стояли и висели огромные деревянные щиты, будто курица лапой расписанные самыми яркими красками. Словно ребёнок старался.
Ну и дизайн…
Вдоль стен были брошены огромные полотняные кули, набитые охапками соломы, на которых полулежало десятка два гуляк, все весьма специфического вида. Головные уборы и куртки клиенты поснимали, простые рубахи были расстегнуты, потные тела раскинулись на глинобитном полу помещения. Возле каждого стояла кожаная фляга с пивом или кувшин с вином, а в центре зала были водружены две маленькие бочки с выбитыми втулками, обещавшие на весь вечер угощение.
Где этот чёрт, как там его, Комил?
Наиболее опасная компания сидела на низких лавках, почти в самом углу.
Не самое спокойное место, эта таверна «Приют троих», добровольно я бы сюда ни за что не сунулся. А что так тихо?
В зале главенствовал нежный ропот мандолины и грудной девичий голос.
– Это Милия, знаменитая слепая певица, – прошептал бариста. – Я вижу, господин, что солеры у вас есть, но лучше бы вам пока постоять здесь.
– Слепая? Ну и что она тут делает? – наивно спросил я, внезапно пробуждаясь от своих тревог.
– Поёт, дуралей, что же ещё! – проревел один из наиболее близко сидящих к стойке простолюдинов, громко расхохотавшись. – Лицо у тебя гладкое, как башка монаха, но соображаешь ты явно хуже! Это наша любимая Милия! И право же, она всегда уважает здешний народ! Почему власти Бикады не возьмутся за дело и не выпорют этих жлобов-трактирщиков, платящих за такие песни сущие гроши? Девица – гордость Ванкоры, но что я вижу? Любой владелец кабака из моей Мидовы за стыд почтёт, если такая знаменитость пройдёт мимо его заведения, а здесь бедная девушка вынуждена петь в самом задрипанном кабаке!
– Придержи свой поганый язык, негодяй с запада! – предупредил его бариста, протирая кружку. – Сейчас она запоёт «Крошку Мелли».
Его услышали. Под закопчённым потолком третьесортного заведения зазвучали рьяные выкрики:
– «Мелли» давай, да чтобы с флейтой! Балладу о несчастной девчонке спой, крошка!
А ведь по ней не скажешь, что она слепа. Огромные зелёные глаза блуждали по залу, может, и потерянно, в какой-то мере хаотично, словно под огнями рампы, но вполне зряче, осмысленно. Положив большую красную мандолину на подол льняного платья, она с рассеянной улыбкой слушала крики толпы. Рядом в специальной стойке ждала своей минуты продольная флейта.
– Она не похожа на слепую, – заметил я.
– Но это так, господин, – уверил меня бариста. – Говорят, что в детстве её ударило молнией прямо в темя! Страшно даже представить…
– Баллада о несчастной Мелли! – громко объявила девушка.
Зал коротко взревел, и сразу наступила выжидательная тишина.
В краю, где бродят призраки, семья простая жила:
Мать да отец, пять сыновей и доченька одна.
Все мальчики как на подбор –
один другого сильней,
А девочке не повезло – проклятье было на ней.
Когда малышка Мелли рожденья миг ждала,
К её уставшей матери старуха подошла.
Прокаркала старуха: «Родится скоро дочь,
Но сможет появляться на людях только в ночь».
За что ж такое горе ей послано с небес?
Растет малютка Мелли, прекрасней всех невест.
Но красоты девицы увидеть не дано,
Луч солнца золотистый врагом ей стал давно.
И вот однажды летом приснился странный сон –
Красивый статный рыцарь явился, и молвил он:
«Найди цветок петуньи, что в замке шерифа
растёт,
Когда его сорвешь ты, проклятие пропадет».
Проснулась она, подумав: «Петунья днем цветёт!»
Ночью её не увидеть, а солнце меня убьёт!
