— И какое место во всем этом занимаю я?
— Мое сердце.
Она нежно положила ладонь на его обнаженную грудь, пальцами перебирая рыжевато-золотистые завитки.
— Терпеть не могу эти твои заросли.
— Я знаю. — По его губам скользнула легкая улыбка, затем он опять стал серьезным. — Я пытался напасть на него. Но он даже близко меня к себе не подпустил. Тауфик чрезвычайно опасен, Вики.
По-видимому, Генри не имел в виду те смерти, которые произошли после того, как мумия выбралась из гробницы, и легкая тень страдания, проскользнувшая в его голосе, вызывала большее беспокойство, чем несомненно паническое состояние.
— Почему?
— Потому что я не смог немедленно отклонить его предложение.
— Его предложение? — Вики нахмурилась столь резко, что очки едва удержались на самом кончике носа. — Что за предложение? Сейчас же рассказывай!
Он покачал головой...
...Затем движения его замедлились...
А после этого зарождающийся день окончательно взял над ним верх.
* * *
— Когда он проснется, я схвачу его за шиворот и буду трясти до тех пор, пока он не расскажет мне все, что знает, и мы обсудим все, что произошло, секунду за секундой. — Вики кинула в рот еще одну горсть сырных клецок. — Вот что происходит, когда позволяешь гормонам вмешиваться не в свое дело, — пробормотала она свирепо, но невнятно толстому равнодушному голубю. Из-за того, что она так беспокоилась о Генри, сначала она что-то лепетала, затем позволила что-то невнятно бормотать ему, но ничего, абсолютно ничего хоть сколько-нибудь полезного он, перед тем как отключиться, передать ей не сумел.
— Если бы я совершила хотя бы наполовину столь же лишенный смысла поступок при допросе свидетеля, когда служила в полиции, меня бы вышвырнули с работы, обвинив в полной некомпетентности. — Облизав покрытые жирными пятнами пальцы, женщина неодобрительно тряхнула головой. — И они удивляются, почему я не стала слащавой романтической барышней. Ладно, это ерунда. Никто из них не удивляется. Селуччи понял, а Генри смирился. Пластинку «В. Нельсон. Частные расследования» я собственноручно привинтила к своей двери. Боже правый, Селуччи!
Она засунула полпакета недоеденных сырных кленок в сумку и посмотрела на часы. Он должен был быть в управлении в одиннадцать и просил ее позвонить перед тем, как он выйдет из дому. Вики считала, что хотя бы это Майк заслужил; помимо всего прочего, ей недоставало информации по данному вопросу и она возлагала большие надежды на эту встречу. К ее удивлению, было только восемь пятьдесят три. Почему ей казалось, что было много позже? «Время ускоряет свой бег, когда испытываешь большие нагрузки...»
Удостоверившись, что Генри заснул, она разбудила Тони, успокоила его и, сунув ему в руку пять баксов, чтобы парню было чем заплатить за проезд в метро, велела отправляться на работу. Сама же вошла в поезд, следующий в другом направлении, задержалась только для того, чтобы купить пакет сырных клецок, выслушав при этом краткую лекцию о правильном питании от своей старой знакомой, миссис Кополус, что заправляла в магазинчике, перекусила, усевшись на скамейку, и сейчас, завернув за угол на Гурон-стрит, окажется дома. Они вышли из квартиры Генри без пяти восемь, а сейчас было без пяти девять. Похоже, что с часами все в порядке...
— Летнее время закончилось, стрелки часов переведены на час назад. А мое тело до сих пор живет по прежнему ритму. — Она вздохнула. — Мое тело ведет себя по-идиотски. А мое эмоциональное состояние совершенно ненадежно. Черт подери, удивительно еще, что я такая умная.
Сторона Гурон-стрит, на которой разрешалась парковка, как обычно, была плотно забита, и потому Вики не обратила особого внимания на коричневый седан, который, нарушая правила, остановился напротив ее дома. Она двинулась по тротуару, услышала, как позади открылась дверь машины, и замерла, когда хорошо знакомый ей голос прогудел:
— Доброе утро, Нельсон.
— Доброе утро, старший сержант Гоуэн. — Женщина повернулась, чтобы посмотреть на него, улыбка на ее лице была совершенно неубедительной. Старший сержант Гоуэн решительно не выносил ее, когда она служила в полиции, и эта неприязнь росла с каждым повышением Вики по службе, с каждой полученной ею благодарностью, с каждой даже самой незначительной похвалой, которой ее приветствовали сослуживцы, и, наконец, неприязнь переросла в ненависть. Следует быть справедливой — она отвечала на его чувство с не меньшей пылкостью. — О, я вижу, вы захватили с собой констебля Молларда. — Недавно она наткнулась на фамилию Молларда, еще одного своего старого знакомца, в полицейском бюллетене, где упоминалось его поведение, не достойное сотрудника полиции. Как считала Вики, полицейская форма означала ответственность; она не оправдывала ее отсутствие.
У нее неожиданно вспотели ладони. Оба они были в гражданской одежде. Что бы здесь ни происходило, ничего хорошего ей это не сулило.
— Итак, какое неожиданное удовольствие привело вас обоих сюда в такую рань?
По лицу Гоуэна расплылась улыбка. Ей никогда не доводилось видеть на его лице столь радостное выражение.
— Ну, это и в самом деле большое удовольствие. У нас есть ордер на твой арест, Нельсон.
— Что вы сказали?
— Я всегда знал, что, если подождать, ты рано или поздно зайдешь слишком далеко и приведешь в ярость именно того, кого нужно.
Женщина отпрянула в сторону от приближающегося к ней Молларда.
— Мне кажется, ты оказываешь сопротивление при аресте, — пробормотал тот и замахнулся полицейской дубинкой, спрятанной за спиной.
Удар был нанесен так неожиданно, что она не успела увернуться — он пришелся поперек туловища, и Вики согнулась пополам, судорожно хватая ртом воздух. Мужчины с двух сторон подхватили ее под руки, и следующее, что она осознала, — ее швырнули на заднее сиденье седана. Гоуэн поспешно обошел машину кругом и занял место впереди.
Вся операция, от момента, когда сержант произнес первое слово, заняла меньше минуты.
Вики, грубо прижатая лицом к пыльной обивке, с трудом могла вздохнуть. Как только машина пришла в движение, Моллард заломил ей руки за спину и надел наручники, после чего затянул их вокруг запястий так сильно, что они впились острыми металлическими краями едва ли не до костей. От боли голова ее дернулась, и на нее тут же с силой обрушился тяжелый кулак.
— Давай, давай, продолжай сопротивляться.
С издевательским смехом выдавливая из себя слова, констебль уперся ей в поясницу, примяв ее всей своей тяжестью, так что она не могла пошевельнуться.
Очки висели у нее только на одном ухе, и перспектива утратить их испугала ее больше, чем все, что могли с ней сделать Гоуэн и Моллард. Хотя и это было не в радость... Вики видела заключенных, которых эти оба загоняли в камеры предварительного заключения. Очевидно, те множество раз нечаянно падали.
