– Вы правы, – с трудом выдавил из себя самодержец. – Нам ничего другого не остается делать, как ожидать нападения. Передайте мое приказание о мобилизации.
На следующий день он направил в Берлин следующую телеграмму: «По техническим причинам невозможно приостановить нами военные приготовления, которые явились неизбежным последствием мобилизации Австрии… Пока будут длиться переговоры с Австрией … мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово».
Весть о мобилизации русской армии была однозначно воспринята в Берлине. В полночь 18 (31) июля германский посол граф Пурталес появился в кабинете Сазонова и вручил ему германский ультиматум с требованием в течение 12 часов прекратить мобилизацию. К полудню следующего дня Россия не дала ответа, и кайзер приказал начать общую мобилизацию в Германии. В 19.10 Пурталес вручил Сазонову ноту своего правительства с объявлением войны.
Вполне понятно, что после всех описанных выше событий начало Первой мировой войны император воспринял, как должное. В своем дневнике по этому поводу 19 июля он записал: «Погулял с детьми. В 6 1/2 поехал ко всенощной. По возвращении оттуда узнал, что Германия объявила нам войну». И на следующий день: «Хороший день, в особенности в смысле подъема духа… В 2 1/4 отправился на «Александрии» в Петербург и на карете прямо в Зимний дворец. Подписал манифест об объявлении войны. Из Малахитовой прошли выходом в Николаевскую залу, посреди которой был прочитан манифест и затем отслужен молебен. Вся зала пела «Спаси, Господи» и «Многие лета». Сказал несколько слов. При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали Аликс и меня. Затем мы вышли на балкон на Александровскую площадь и кланялись огромной массе народа…»
И это правда. Весть о начале войны России с Германией и Австро-Венгрией была с воодушевлением встречена в русском обществе. Сказалось многое: и желание реабилитировать страну после поражения в войне с Японией, и дух освободителей Балкан 1878 года, и еще что-то другое, свойственное только бесшабашной удали русского человека. Свидетель этих событий великий князь Андрей Владимирович в своем Военном дневнике записал:
«18 июля 1914 года была объявлена мобилизация, а 20 июля манифест возвещал об объявлении войны Германии. Итак, началась всеобщая европейская война.
Истории возникновения отдельных событий я касаться не буду. Скажу лишь, что в России война была встречена с большим подъемом, но без лишнего хвастовства. Все трезво смотрели на грядущие события и ясно сознавали, что война будет тяжелой, упорной.
Торжественный молебен и чтение манифеста в Николаевском зале Зимнего дворца оставили на всех глубокое впечатление. Посреди залы наши святыни: образ Спасителя из домика Петра Великого и Казанская Божья Матерь. Когда певчие запели «Спаси, Господи», все запели хором и почти у всех на глазах заблистали слезы.
Речь Государя еще больше подняла настроение. В его простых словах звучали, как у Апостола, силы с неба, казалось, что Господь всемогущий через него говорил с нами, и, когда он сказал: «Благословляю вас на ратный бой», – все встали на колени. Особенно сильно было сказано: «Я здесь перед вами торжественно заявляю, доколе хоть один неприятель останется на земле русской, я не заключу мира». Эти слова были покрыты таким «Ура!», которого никто никогда не слышал. В этом несмолкаемом звуке как будто звучал ответ Создателю на Его призыв стать всем на защиту Родины, Царя и попранных прав нашей великой Родины.
Приезд императора в Ставку.
Из Николаевского зала Государь прошел на балкон, выходящий на Александровскую площадь. Вся она была заполнена сплошь народом, от дворца вплоть до зданий штабов (Генерального и Главного.
– авт.). При появлении Государя все встали на колени. В эти короткие минуты Россия переродилась. Самосознание воскресло у всех, чувство долга стало на первое место…»
Итак, по свидетельству современников, вступление России в войну, как следствие проводимой международной политики правительством Николая II, российским народом было воспринято положительно. При этом на улицах совершенно искренне звучали слова: «Вера, Царь, Отечество». Император, как никогда прежде, вплотную приблизился к своему народу, и народ искренне желал этого сближения. В июльские дни 1914 года страна представляла собой монолит, скрепленный идеологическим цементом, который можно было использовать для любого великого дела. Но для этого нужно было в тонкостях знать искусство управления и иметь железный характер, чего Николаю II явно недоставало.
С началом военных действий Николай II стал царем воюющей страны, практически не поняв своего отличия от царя страны мирного времени. В его дневнике до конца июля содержатся только записи о дворцовых приемах и докладах различных чинов, и только 29 о том, что «27 июля наши 10-я и 11-я кавалерийские дивизии, перейдя границу, начали удачные дела с австрийскими войсками». И далее снова о приемах, завтраках, обедах, погоде…
Безусловно, императору ежедневно докладывали о сводках, поступавших с фронтов. Он скупо реагировал на них в своем дневнике, всегда без расширенных умозаключений и выводов. Казалось, он просто механически фиксировал то, что слышал, практически не отличая его от того, что непосредственно наблюдал и ощущал. Война было далеко от Царского Села, и занимались ею совсем другие люди.
1 августа император выехал в Москву. Цель поездки – поднять боевой дух населения, встретиться с промышленниками и купечеством, посетить соборы, проинспектировать резервные части и осмотреть развернувшиеся госпиталя. Вернулся в Царское Село 9 августа, где «привел в порядок комнаты и пошел гулять». После обеденного часа «почувствовал головокружение с тошнотой и прилег на весь вечер».
И вот запись в дневнике от 18 августа: «Были обычные доклады… Гулял и катался на прудах… Получил тяжелое известие из 2-й армии, что германцы обрушились с подавляющими силами на 13-й и 15-й корпуса и обстрелом тяжелой артиллерии почти уничтожили их. Генерал Самсонов и многие другие погибли!»
Не что другое, как констатация факта. Ни выводов, ни решений. Словно все происходит на другой планете. И на следующий день, 19 августа: «Стоял сырой холодный день, и на душе было невесело. Погулял два раза… Вообще, день был свободнее обыкновенного».
20 августа император по приглашению морского министра выехал в Петроград для осмотра совершавших строительство линейных кораблей «Севастополь» и «Гангут». Осмотрев корабли и отметив чистоту палуб, он позавтракал вместе с адмиралом Григоровичем, а затем направился посещать столичные госпиталя. Погода стояла также светлая. В тот день он получил радостнейшую весть о взятии Львова и Галича. «Невероятно счастлив этой победе и радуюсь торжеству нашей дорогой армии!» – записал он в своем дневнике.
И снова приемы, доклады, посещения, чаепития, прогулки. Причем последним отводится особое внимание. Наконец, 30 августа «пришли хорошие известия о победе на австрийском фронте на юге Люблинской губернии, где взято в плен около 30 тысяч человек». Кто взял, каким образом – не раскрывается. Это, видимо, императору не интересно. Вот цифра внушительная – другое дело!!! А далее в тот же день: «Катался с Марией и Анастасией на велосипеде. Было совсем тепло. По временам шел дождь… Ездил ко всенощной».
