11 августа у императора состоялись встречи и обстоятельные разговоры с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым, председателем Государственной думы М. В. Родзянко и новым военным министром А. А. Поливановым. Обсуждались меры, связанные с вступлением императора в должность Верховного главнокомандующего. Сазонов и Поливанов были против, Родзянко, почувствовав ослабление контроля над Государственной думой, занял явно выжидательную позицию.
После этого несколько дней Николай II в кругу семьи обдумывал результаты этой беседы, не встречаясь ни с кем из ответственных министров. 15 августа он снова пригласил к себе А. А. Поливанова и министра императорского двора В. Б. Фредерикса. На этот раз вопрос о вступлении в Верховное главное командование уже не обсуждался, а обговаривались только отдельные детали. При этом если военный министр уже внутренне был готов к такому разговору, то 75-летний Фредерикс выглядел явно подавленным.
18 августа император снова пригласил к себе А. А. Поливанова, с которым проговорил ряд вопросов, связанных со снабжением армии на ближайшее время. По тому, что впервые вопросы военных поставок рассматривались не в целом, а по направлениям, у военного министра сложилось мнение, что император старался увязать их со стратегическими планами ближайшей кампании.
20 августа, после обеда, по настоянию большинства министров Николай II собрал в Царском Селе совет для того, чтобы выслушать тревожившие его членов мысли. С горячими речами выступили большинство министров, убеждая государя отказаться от задуманного. Они указывали на то обстоятельство, что положение на фронте не является следствием просчетов великого князя Николая Николаевича, отмечали те опасности, которые могут возникнуть с оставлением государем столицы при нарушенном равновесии в стране.
Заседание продолжалось до 23.30. По воспоминаниям его участников, Николай II с усталым видом выслушал речи министров и в заключение кратко произнес:
– Я остаюсь при своем мнении…
В подавленном настроении разъезжались участники этого заседания.
На другой день большинство их собрались вновь у министра иностранных дел С. Д. Сазонова и подписали коллективное письмо государю, убеждая его отказаться от Верховного командования. И хотя это письмо было подписано восемью министрами, оно не вызвало никаких изменений в решении Николая II.
В этот день он ездил из Царского Села в Петроград, где обошел несколько церквей и принял благословение от матери.
22 августа император снова поехал в Петроград, где в Зимнем дворце провел первое расширенное совещание по снабжению армии боеприпасами и снаряжением. Во время этого совещания в зал вошла Александра Федоровна с наследником Алексеем, которые обошли всех присутствовавших, поздоровавшись с ними. Данная акция не имела никакого отношения к материальному снабжению армии, но должна была возбудить верноподданнические чувства присутствующих и мобилизовать их на новые свершения.
Осмотр артиллерийских частей.
23 августа император «в 3.30 прибыл в
свою Ставкув одной версте от города Могилева
», – с особым ударением отмечает он. «Николаша ждал меня. Поговорив с ним, принял генерала Алексеева и первый его доклад. Все обошлось хорошо».
На следующий день утром Николай II выехал в Могилев. Первым делом посетил молебен в городском соборе, затем поехал в дом губернского правления, где размещался штаб Ставки. Выслушав доклады начальника штаба и генерал-квартирмейстера, поехал в дом губернатора, часть которого занимал великий князь Николай Николаевич. Там он подписал указ и приказ по армии о принятии им Верховного командования с 23 августа 1914 года. Вернувшись в Ставку, новый Верховный главнокомандующий «сделал прогулку за Днепром по Гомельскому шоссе и погулял в хорошем лесу», а вечером поиграл в кости.
Возложив на себя обязанности Верховного главнокомандующего, император Николай II произвел и некоторые замены среди высших чинов Ставки и Западного фронта. Бывший начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Янушкевич убыл с великим князем на Кавказ, а на смену ему пришел бывший командующий Западным фронтом генерал М. В. Алексеев. Выбор, безусловно, удачный, хотя и не идеальный. Исключительно работоспособный и умный, Михаил Васильевич оказался слишком амбициозным для того, чтобы мириться с недостатками своего прямого начальника.
На должность генерал-квартирмейстера Ставки вместо генерала Данилова был назначен генерал-майор М. С. Пустовойтенко, который раньше был генерал-квартирмейстером Северо-Западного фронта. Этим фронтом непродолжительное время командовал М. В. Алексеев, который и привел в Ставку Пустовойтенко. Михаил Саввич, по воспоминаниям современников, не отличался высокой оперативной эрудицией, зато славился своим педантизмом и любовью к хорошо отработанным документам.
В связи с новым назначением М. В. Алексеева Николай II передал командование Западным фронтом бывшему командующему 4-й армией генералу от инфантерии А. Е. Эверту, за которым не числилось ни особых заслуг, ни больших неудач.
Других существенных перемен в высшем органе управления действующей армией не произошло.
Решение императора Николая II стать во главе действующих войск было встречено с большой сдержанностью и русскими общественными кругами, и многочисленными членами императорской фамилии, и заграницей – союзниками. На чрезвычайном собрании Московской городской думы раздались громкие протесты против этого решения. Отрицательно было отношение к этому факту и многих членов законодательных палат. Предостерегающие доклады делались императору и некоторыми великими князьями. «В армии, – отмечал А. И. Деникин, в то время командующий 10-й армией, – этот значительный по существу акт не произвел какого-либо впечатления. Генералитет и офицерство отдавало себе ясный отчет в том, что личное участие государя в командовании будет лишь внешнее, и потому всех интересовал более вопрос, кто будет начальником штаба… Что касается солдатской массы, то она не вникала в технику управления, для нее царь и раньше был верховным вождем армии».
Представляет интерес также оценка происшедшего председателем Государственной думы М. В. Родзянко. «Император Николай II брал на себя очевидно непосильную задачу и бремя, – писал он, – одновременно в небывало тяжелое время управлять уже начавшей волноваться страной и вести совершенно исключительной трудности войну, приняв командование над более чем десятимиллионной армией, не будучи совершенно к этому подготовлен в стратегическом отношении. Дело осложнялось еще и тем, что исчезал высший орган, перед которым главнокомандующий был бы ответствен. Русский царь добровольно и без всякой надобности брал на себя ответ в случае дальнейших военных неудач, и кто же был бы в этом случае его судья?
Революция дала грозный и кровавый ответ на этот вопрос. Дело осложнялось еще и тем, что с перенесением местопребывания императора в Главную квартиру – Ставку, неизбежно в нее переносилась атмосфера придворного быта, дух интриг и взаимных козней. Этот вредный дух неизбежно должен был влиться в армию, что и случилось на самом деле, и гибельно отозваться на дисциплине высшего командного состава, начались назначения по протекции, которые ставили во главу крупных частей войск бездарных людей и влекли прискорбные неудачи».
