Оно дорого обошлось русской армии. Было убито, ранено и попало в плен около двух тысяч офицеров, более 50 тысяч солдат. Так бесславно закончилась единственная крупная стратегическая операция, которой руководил Алексей Алексеевич в качестве Верховного главнокомандующего. Безусловно, и решение Временного правительства о восстановлении смертной казни, подтвержденное приказом Брусилова от 12 июля 1917 года, положение на фронте уже не могло спасти. Эта правильная, но явно запоздавшая мера еще больше подорвала авторитет Верховного главнокомандования, чем немедленно воспользовались оппозиционные партии для окончательного развала армии.
16 июля в Ставке ждали гостей из Петрограда. «В 9 часов утра, – вспоминал генерал Лукомский, – по телефону сообщили, что подходит экстренный поезд, в котором ехал господин Керенский… Генерал Брусилов решил на вокзал не ехать. Он послал встречать Керенского генерала для поручений, который должен был доложить, что Верховный главнокомандующий извиняется, что не встретил, что у него срочная работа… Впоследствии мне передавали, что господин Керенский, ожидавший почетный караул и торжественную встречу, был страшно обозлен и возмущен тем, что генерал Брусилов осмелился даже не приехать его встретить. В присутствии ехавших с ним он заявил: «При царе эти генералы не посмели бы себе так нагло держаться…»
У тела хозяина.
Цель приезда высшему командному составу армии Александр Федорович объяснил сам:
– Настоящее совещание созвано по моей инициативе. Временному правительству необходимо выяснить следующие три вопроса: военно-стратегическую обстановку, дабы иметь возможность своевременно подготовить население к событиям ближайшего будущего; общую обстановку, чтобы быть ориентированным при предъявлении требований и просьб к союзникам, и, наконец, Временное правительство должно знать, какими мерами, по мнению присутствующих, можно восстановить боеспособность армии, то есть разработать организационно-военные вопросы. Я как председатель хотел бы выслушать от лиц, опытных в военном деле, объективные выводы из рассмотрения указанных вопросов. Считаю своим моральным и нравственным долгом выразить глубокую уверенность, что мы объединены единой мыслью спасти Родину и не отдавать завоевания, сделанные русским народом.
Затем слово было предоставлено Верховному главнокомандующему. Брусилов понимал, что Керенский приехал в Ставку не столько строить планы на будущее, сколько попытаться свалить с себя вину за последние военные неудачи на армию, ее командование. У Алексея Алексеевича почти не оставалось сомнения в том, что в числе главных виновников будет назван он сам, за чем последует неминуемое смещение его с должности. Поэтому он решил в последний раз воспользоваться своим правом и повести заседание так, чтобы всем стало ясно, кто истинный виновник бед, постигших русскую армию и само государство:
– Прежде всего, во исполнение указаний председателя Совета министров, я доложу положение на фронте, в зависимости от чего моим предшественником генералом Алексеевым и были распределены силы и средства. Когда я вступил в верховное командование, я никаких перемен не делал. Но произошла одна крупная перемена: войска, а главным образом пехота, стали к этому времени менее боеспособны, дисциплина безусловно пала настолько сильно, что нельзя было заставить войска ни обучаться, ни работать по укреплению позиций и плацдармов. Вследствие этого наступление мы начали не в мае, а значительно позже. Однако для производства такового были приняты все меры. Сам военный министр ездил на фронт и много помог делу, объясняя войскам необходимость наступления.
Но поскольку начальствующие лица власти никакой не имели, поэтому надо было обратиться к агитаторам Совета рабочих и солдатских депутатов. Комиссары также работали, и работа их также имела хорошие последствия. Наконец, армейские комитеты проявили усиленную и плодотворную деятельность, многие из них даже ходили с войсками в атаку и проливали кровь. Тем не менее дисциплина в войсках не восстановилась, а без дисциплины и авторитета начальников успеха в нынешних длительных боях достигать невозможно. Там, где была сильная артиллерия, где была могучая подготовка, там был прорыв. Но затем он выдохся, и войска при нажиме противника, и даже без него, возвращались на свои позиции…
Что делать для того, чтобы исправить положение? Прежде всего надо восстановить боеспособность армии, так как без этого никакие предложения, никакие решения не будут иметь значения. Чтобы вернуть боеспособность армии, надо дисциплинировать ее. Прежнюю дисциплину полностью восстановить нельзя, и теперь желательно обсудить меры, которые могли бы поднять дисциплину и авторитет начальников и сделать войска послушными. Ведь теперь надо сутки и более, чтобы уговорить части идти выручать товарищей. Во время последних боев войска торговались, митинговали целыми сутками и иногда выносили решение не идти на помощь соседним частям. В результате – полная неудача. Без всяких разговоров, при малейшем нажиме, дивизии разбегались, не слушая ни уговоров, ни угроз.
Все это происходит от того, что начальники, от ротного командира до главнокомандующего, не имеют власти. Работа же комитетов и комиссаров не удалась, так как они заменить начальников не могут. История указывает, что есть предел свободе армии, перейдя который армия превращается в скверную милицию, необученную, непослушную и выходящую из рук начальников. Поэтому, рассматривая поставленные три вопроса, считаю, что первым вопросом должны стать меры, необходимые для восстановления боеспособности армии…
Вслед за Верховным главнокомандующим выступили командующие фронтами. Все единогласно ратовали за то, что армии прежде всего необходима дисциплина, для поддержания которой допустимы самые строгие меры. Было высказано мнение о необходимости устранения комитетов и комиссаров, подрывающих в войсках единоначалие.
Слово попросил комиссар Юго-Западного фронта Борис Савинков:
– Я, как и все, так же люблю Родину, но я не могу согласиться с мнением господина командующего Западным фронтом и господина командующего Северным фронтом. Господин командующий Западным фронтом сказал, что надо упразднить, за ненадобностью, а может быть, за вредность комитеты. Однако следует заметить, что члены войсковых организаций неоднократно сами шли в бой и погибали. Много они делали и в деле эвакуации, когда начальствующие лица не всегда и везде делали нужные распоряжения. Нельзя отрицать того, что войсковые организации приносят несомненную пользу, следят за хозяйственной частью, объясняют солдатам с демократической точки зрения явления общественной жизни. В то же время я не приветствую их вмешательство в оперативные вопросы и в отношении смещения начальников. Конечно, необходимо установить их круг ведения, и раз будет такое разграничение, то тогда войсковые организации ничего, кроме пользы, принести не могут…
Не могу также согласиться с господином командующим Западным фронтом относительно комиссаров. Русская армия – армия демократическая, республиканская. Высший же командный состав назначен еще старым правительством. Не будь этого, я первым бы утверждал, что комиссары должны быть отменены при первой возможности, но при указанных обстоятельствах в настоящее время без них обойтись нельзя. Солдаты, часто не доверяя начальникам, доверяют комиссарам. Комиссары – это не третьи лица, которые часто дают возможность сглаживать разногласия и недоразумения, происходящие между двумя сторонами. В армии, пока в России есть революционная власть, должны быть глаза и уши у этой власти…
