Чандра взглянула на него с благодарным удивлением, а вор в ответ приподнял демонское крыло.
Это взаимопонимание между его спутниками больше не ранило Дарвиша так глубоко — победа над стражниками вернула ему признание, — но в нем шевельнулась ревность. «Аарон никогда не унижает ее так, как меня. Почему?» Только он задумался над этим, как из нависающего окна пахнуло крепким вином. «Что особенного случится, — прервал он свои раздумья, — если я выпью всего один раз?»
После дюжины узких дверей улица вывела их на рыночную площадь. Несмотря на дождь, сыплющий с перерывами, у фургонов, тюков и опрятных палаточек, поддерживавших друг друга, шла бойкая торговля. Очевидно, площадь относилась не к тому захудалому району, который они только что миновали, а к более широким улицам и чистым домам, выходившим на нее с других сторон.
Аарон повел их прямо через рынок, хотя обходные дорожки выглядели чище. Сначала им пришлось протолкаться через бешено жестикулирующую толпу возле живых омаров, только утром вытащенных из моря, а в другом месте их остановили три весьма обширные женщины, загородившие весь проход, — они дружно кричали на торговца пряностями.
Чандра пыталась вести себя так, будто видела все это уже много раз, но те рынки, на которые отец брал ее ребенком, ничем не походили на этот. Никто не сквернословил и не бросал перезрелые помидоры, когда их господин и наследница шли среди них. Девушка обиделась на этот рынок за то, что он притуплял дорогое воспоминание об отце.
Возвышаясь над толпой, Дарвиш оглядел прилавки, выискивая знакомые шеренги глиняных бутылок. «Ни одного торговца вином». Он делал тщетные попытки набрать слюны, чтобы сплюнуть. «У меня во рту сухо, как в яме с золой. Всего один кубок, чтобы отодрать мои губы с зубов. Это все, что мне нужно. Всего один кубок».
«Виселица» стояла в ряду немного облезлых трехэтажных зданий среднего класса, построенных из желтого кирпича. Единственное, что казалось в ней устрашающим, — это ее название. Окна, выходившие на площадь, были закрыты жалюзи, и весь фасад словно говорил: «Не беспокойте меня».
Дверь открывалась в общий зал, прохладный, полутемный и пустой, если не считать двоих мужчин, передвигавших костяные шахматные фигуры за угловым столом. Деревянные лопасти потолочных вентиляторов неподвижно висели в сыром воздухе.
— Что надо?
Вопрос донесся из-за бара. Чандра и Дарвиш неуверенно переглянулись — голос звучал недружелюбно, — но отправились за Аароном к стойке, за которой высилась огромная женщина с эбеново-черной кожей. Вид у женщины тоже был недружелюбный.
На глубокой полке у задней стены лежали два бочонка эля и бочка вина. Грубые глиняные кружки и кубки выстроились на более узкой полке наверху. Дарвиш силился не смотреть.
— Нам нужны комнаты, — сказал Аарон, положив руки на стойку. — Две комнаты. Задние на третьем этаже, если они свободны.
Женщина улыбнулась, но не стала более дружелюбной.
— Ты уже бывал здесь?
— Бывал.
— Тогда ты знаешь, что те комнаты не дешевы.
— Мы готовы заплатить.
Хозяйка хмыкнула, слегка подобрев, и назвала сумму.
Аарон вытащил из сумки горсть серебряных монет.
— Три дня, — молвил он.
— Хотите, чтобы мальчишка затопил котел?
— Да. — Вор добавил к этой кучке медную монету.
— Ты знаешь, где эти комнаты. — Хозяйка махнула рукой с обгрызенными ногтями в сторону лестницы. — И, чародейка!
Девушка вздрогнула от неожиданного окрика.
— Камины здесь разжигаются трутом.
Чандре едва удалось сохранить апломб.
— Конечно. — Она вытащила кончик косы изо рта и бросила его за спину.
— Как она узнала? — прошипела девушка Аарону, когда они пошли к лестнице.
— Дверь заколдована. Хозяйка узнала, как только ты вошла. Некоторые гостиницы не обслуживают чародеев.
Чандра рассердилась:
— Почему это?
— От них слишком много ущерба, если напьются.
Они были на первой ступеньке, когда Аарон вдруг понял, что Дарвиша с ними нет. Вор знал, что увидит, но все равно обернулся.
Принц аккуратно поставил на стойку пустой кубок и дерзко вытер рот.
— В горле пересохло, — с вызовом бросил он. — Надо же было его промочить.
Многое можно было сказать на это. Но Аарон видел, что Дарвиш и сам все понимает. Поэтому он стиснул зубы и не сказал ничего. Глядя прямо перед собой, принц быстро пересек только половицы заскрипели, — и, сжав кулаки, протолкнулся мимо своих молчаливых спутников.
— Дар… — Чандра остановилась, когда вор коснулся ее руки.
В тяжелом молчании они поднялись на третий этаж.
Задние комнаты оказались смежными. В одной стояла кровать и трехногий табурет, на стене висели крючки для одежды. В другой были две кровати — одна большая, с горой вышитых подушек, вторая узкая и простая, подставка для доспехов и низкие столики, а на стене тоже висели крючки. Единственное окно в маленькой комнате, высокое и узкое, закрывали ставни от дождя. В большой было три окна, центральное выходило на крошечный балкон.
Чандра приоткрыла ставни в своей комнатке, потом вернулась и встала в проеме, скрестив руки. Ее пальцы сжимали влажную ткань рукавов. Аарон сел на край узкой кровати, а Дарвиш отошел к окну.
— Ну, почему вы не говорите этого? — прорычал он.
— Не говорим чего? — спросила Чандра. «Я ненавижу слабость. Мой отец слаб. Почему я не могу ненавидеть Дара?» Потому что она видела, принц борется со своей слабостью, пусть и проигрывает время от времени, а об отце она и этого не могла сказать.
— Что я слабовольный, что я дурак! Что как я мог уничтожить всякий шанс спасти мой народ! Что вам не нужен горький пьяница, губящий все дело и подвергающий вас смертельной опасности! Девять Наверху, скажите хоть что-нибудь!
— Зачем? — проронил Аарон. — Ты сам все сказал.
— И это должно помочь? — спросил Дарвиш не оборачиваясь.
— Нет, — бесстрастно ответил вор.
Дарвиш распахнул ставни и жадно вдохнул пропитанный дождем воздух. Он оживил вкус вина, оставшийся во рту, и принц сжал пальцами деревяшку, чтобы они не дрожали.
— Сейчас стало хуже. Я напомнил своим рукам, и своему рту и своему горлу об этих движениях. Боюсь, теперь они продолжат без меня. Я вспомнил, насколько легче была жизнь с размытыми краями.
После этого сказать было как будто нечего. Молчание затянулось и затвердело вокруг них.
— Тот мальчишка, — промолвила наконец Чандра, разбивая тишину на маленькие осколки, которых уже можно было не замечать, — он назвал нас господами. Как он узнал? — Она ущипнула свои испачканные штаны. — Мы похожи на нищих.
