— Я бутылку не видела, а ты? — спросила Дару.
— Нет, — ответил Роланд. — Я тоже не видел.
Между фэнами с наушниками вспыхнули отдельные потасовки — радиодиктор объявил то же самое.
В восьмом иннинге не были замечены две грубые ошибки, а обожаемый болельщиками звездный игрок затеял спор с судьей о правомерности третьего удара и был удален. Рев перешел в рычание.
В девятом иннинге «Тиграм» удалась только одна пробежка к дому, но «Сойки» вообще будто не видели мяча.
Окончательный счет: три — два в пользу «Тигров».
С трибун орали «Нечестно! Нечестно!», и начался хаос.
— До чего же это не по-канадски, — проворчал Роланд. — Драка? Просто не верю.
Камера крупным планом выхватывала искаженные гневом или страхом человеческие лица. Диктор добросовестно старался воспроизводить происходящее:
— Выходы забиты людьми… Родители поднимают над головой детей, чтобы их спасти… Полиция пытается восстановить порядок… О Господи, у этого типа бита…
Телекомментатор только повторял:
— Черт побери, черт побери, черт побери… — пока кто-то не отключил микрофон.
Камера плыла по стадиону и нашла лишь крошечный, островок тишины. Прямо за площадкой дома, отделенный от бушующей толпы двумя рядами скамеек, сидел темноволосый человек и спокойно ждал. Когда камера дошла до него, он поднял голову и улыбнулся.
— Это он! — в один голос крикнули Ребекка и Роланд. Дару встретила взгляд голубых глаз с экрана, и сердце ее сбилось с ритма.
И тут вдруг изображение вспыхнуло всепоглощающим белым пламенем, и экран стал темным.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«И возвращаясь к главной новости дня: в результате беспорядков на стадионе «Экзибишн» четверо человек погибло и семнадцать ранено. Обвинения не предъявлены никому. Полиция не сообщает имен погибших до извещения родственников. Это был шестичасовой выпуск новостей, читал Хизер Хан».
Новости кончились, полицейский за столом приглушил радио и покачал головой. По радио все это выглядело очень спокойно: четверо убитых, семнадцать раненых, все ясно и просто, и никому нет дела до грохота и смрада, до той беспомощности, что испытывает человек при виде ярости сорокатысячной толпы. Ладно, это с точки зрения полисмена, а она мало кому интересна.
Он подтащил поближе к терминалу пачку рапортов об арестах и стал вводить информацию. Из всего связанного со стадионом наихудшим оказалась писанина. Во всех отделах нехватка народу: косивший город грипп явно отдавал предпочтение полиции — и как раз только двойной работы недоставало. Полицейский поморщился, разбирая каракули своего коллеги.
— Привет, Харпер! — Помощница шлепнула ему на стол еще пачку бумаг.
— Это тебе «привет»! — буркнул он. — Ну, Войтович, если ты эту фигню принесла не себе, а мне, лучше б тебе не родиться!
Она похлопала рукой по пачке возле своего терминала, и несколько минут в комнате слышалось только щелканье клавиш в четыре руки.
— Так уже известно, из-за чего была драка на стадионе?
Он мельком взглянул, как ее пальцы бойко летают по клавишам, и невольно позавидовал — это не то что у него, когда каждую букву минуту ищешь, а потом еще и правишь.
— Ты что, новости не смотрела? «Сойки» проиграли!
— Это не новость, — парировала Войтович. — И не причина для драки.
— Само собой — нет. — Харпер размял пальцы. — Во-первых, «Сойки» проиграли «Тиграм». Это многим не понравилось. Во-вторых, судьи сильно наляпали. Случается, но это не понравилось еще куче народу. В-третьих — это могло явиться причиной для во-вторых: пекло такое, что на шлеме у бэттера яичницу можно зажарить. В жару люди легче выходят из себя и проявляют это в действии намного охотнее.
Она скептически хмыкнула, и Харпер объяснил:
— Эту психологическую муть излагали нам в академии. Я бы скорее удивился, ежели в такой разгоряченной и злобной толпе драки не было б.
— А почему телекамеры сгорели?
— Что за камеры? Не слыхал.
— Вспышка яркого света, и все телекамеры сгорели. Я до смены смотрела игру дома.
— Пришельцы! — понизил голос Харпер.
Войтович взвела очи к небу.
— Ага. Маленькие зеленые болельщики «Соек».
— Ладно, террористы.
— Приехали на игру прямо из Буффало. Давай серьезно.
— Хорошо, сдаюсь. — Он поднял руки вверх. — Не знаю я, почему сгорели телекамеры. И в гробу их видал.
— А почему драка прекратилась так же внезапно, как началась?
— А кто может предсказать, что толпе на ум взбредет?
— Нет, — покачала головой Войтович, вспомнив увиденное по телевизору. — Тут что-то в корне неправильно.
— Драка и беспорядки, — напомнил Харпер. — Что тут может быть правильного?
— Да ладно, ты меня понял.
Он с минуту помолчал и пожал плечами.
— В жару люди ведут себя странно.
— Сейчас же только июнь!
— В том-то и дело. Храни нас, Господи, в июле и августе!
Дару выключила телевизор. В новостях ничего для них нового не было, а Эван до сих пор не вернулся.
— Ну… — беспомощно произнесла Дару и посмотрела на Ребекку с Роландом.
— Серьезный предмет, — пробормотал Роланд и потянулся за гитарой. — Поверни его другой стороной — и увидишь выход.
— Как все просто! — воскликнула Дару с изрядной долей сарказма.
— Что повернуть другой стороной? — спросила Ребекка.
Он не спешил с ответом.
— А что я должен сказать? — спросил наконец Роланд. — Ставим фургоны в круг и занимаем оборону? Организуем спасательный отряд — и за ним? Так мы даже не знаем, где он. Он мог уже погибнуть — и мы все в заднице. Это ты учла?
Роланд провел ладонью по струнам, вздохнул и прислонился лбом к полированному дереву.
Дару попыталась было сказать, что именно она думает о таких пораженцах, но Ребекка тронула ее за плечо.
— Ты не сердись на него, Дару. Он волнуется за Эвана и от волнения не знает, что говорит.
Роланд в растерянности поднял глаза.
— Прости. Она права.
Зазвонил телефон. Дару с Роландом аж подпрыгнули, но Ребекка, словно этого только и ждала, плюхнулась на колени и вытащила его из-под кровати. Телефон зазвонил снова.
— Это Эван! — сказала Ребекка.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Роланд, пока Дару прикладывала трубку к уху.
Ребекка показала зажатый между большим и указательным пальцами конец провода.
