Строго говоря, это не был вопрос. Это был, строго говоря, приказ.
— Разумеется, офицеры, — грациозно склонил голову Эван.
Констебль Паттон, испытывая непонятное ощущение, будто ей оказано благодеяние, отвела их в более спокойный угол. Они уже переработали восемь часов после смены из-за этого чертова вируса гриппа, и у нее не было никакого желания подвергаться благодеяниям со стороны какого-то юного лоботряса, как бы он ни был красив. И тут до нее дошло, как он красив, и от взгляда этих штормовых глаз затрепетало сердце, и это ее вывело из себя еще больше.
— В «Рамаде» нам сказали, что вы ходите и показываете картинку. Дайте-ка посмотреть.
Роланд считал вполне допустимым, как ответную реакцию со своей стороны, попросить предъявить ордер, но решил, что лучше не стоит, и молча смотрел, как Эван протягивает полисменам рисунок.
Констебль Брукс открыл свою папку, и констебли сравнили фоторобот с этим рисунком.
— Совпадает на девяносто процентов, — решил Брукс.
— Где вы его взяли? — спросила Паттон, помахивая рисунком.
— Сам нарисовал, — доброжелательно ответил Эван.
— Ты со мной не умничай, панк! — рявкнула она. — Этот человек подозревается в убийстве, и если ты скрываешь информацию, живо загремишь за решетку!
Роланд не знал, способен ли Эван на ложь, но проверять это не было времени.
— Мы его взяли там же, где и вы достали ваш, — быстро вставил он. К счастью, Эван промолчал.
У констебля Брукса брови полезли вверх.
— Старуха… — начал он и осекся под взглядом своей напарницы.
«Старуха? — повторил про себя Роланд. — Стару…»
— У миссис Рут.
По выражению лиц констеблей он понял, что попал в точку. Почти физически он почувствовал, как исчезло напряжение, — то есть им невдомек, что это была догадка, решил он. Полицейские все еще были не очень довольны, но перестали хвататься за наручники.
— Не знаю, чего это она поперлись к вам, — буркнула Паттон. — Вы что, вообразили себя комитетом бдительности, или как? — Она сминала в кулаке рисунок Адепта, пока не скатала в тугой шарик. — Так вот, не лезьте в это дело. А теперь уматывайте.
И они умотали.
После кондиционера в вестибюле жаркий воздух улицы обступил их стеной, и на коже выступил пот. Выхлопные газы тысяч машин укрыли улицы изжелта-серым одеялом, в горле першило. Всего в двух кварталах от Йонг-стрит шаталась туда-сюда по-летнему ярко одетая толпа, но здесь тротуары были, слава Богу, пусты.
— Даже не верится, что так отделались, — порадовался Роланд, спускаясь по трем пологим ступеням выхода из отеля.
Эван пожал плечами и засунул руки за один из своих ремней с заклепками.
— Мы были ненужным осложнением и кучей бумаг, без которых они бы с удовольствием обошлись, и на это я и сделал нажим. Ну провели бы мы несколько часов в участке, давая показания, которым все равно никто из них не поверил бы. Какая от этого польза Свету?
Роланд покачал головой.
— Слушай, я, кажется, понял. Ты не просил помощи у копов, потому что никто из них не способен ВИДЕТЬ?
— Правильно. А те, кто может, слепнут или выплевываются системой в два счета, потому что система интересуется Правосудием, но не Истиной.
«Крутая философия для человека, только что научившегося делать тосты», — подумал Роланд, опираясь на газетный стенд и тщательно оберегая голую кожу от контакта с раскаленным металлом.
— И что теперь?
— Будем ждать. Полиция уйдет — Тьма отлично сможет от них загородиться, а тогда мы…
И тут он замолчал, устремив взгляд на газету.
— Пойдем и поговорим с другими клерками?
— Нет. Это уже не нужно.
Роланд повернулся и стал изучать газету, пытаясь понять, откуда появилась эта новая нота в голосе Эвана. «Полиция усиливает поиск подозреваемого в убийстве» — гласил самый большой заголовок. «Но это мы и так знаем». Он подумал, как миссис Рут могла дать полицейским описание Адепта Тьмы, и тут заметил заголовок поменьше, почти скрытый отблеском солнца на стекле стенда: «Самоубийство горничной в отеле «Кинг Джордж»» — и забыл о своем вопросе.
— Он здесь, — произнес Эван теперь уже суровым и холодным голосом. — Пойдем. Должна быть другая дверь, где полиция нас не заметит.
— Отель большой, Эван. Как мы узнаем, на каком он этаже? В каком номере?
— Теперь, когда я знаю, что он здесь, — губы Эвана растянулись, обнажив зубы, — номер его я найду.
Они разыскали боковую дверь, совсем маленькую по сравнению с шикарным стеклянным и бронзовым главным входом, и проскользнули внутрь, стараясь незамеченными добраться до лестницы.
— В вестибюле он себя экранирует, — объяснил Эван, когда они поднимались по лестнице, — но у себя на этаже он вряд ли об этом побеспокоится. И останется след.
Роланд за каждой дверью ожидал увидеть на кремовых коврах липкие смоляные следы Тьмы, но когда Эван втащил его на шестой этаж и сказал «здесь», ничего подобного там не было: ни на ковре, ни на стенах цвета розовой лососины не было ни пятнышка. Тогда Эван протянул руку и провел по глазам Роланда, и тут Роланд чуть не исторгнул свой завтрак.
Адепт без раздумий двинулся по коридору, Роланд за ним, стараясь не отрывать глаз от его спины. И без того мелькавшее в боковом зрении было ужасно. Эван остановился, и Роланд поднял глаза. Медная табличка на двери гласила: «666».
— Ну что ж, по крайней мере у Тьмы есть чувство историзма, — шепнул Роланд себе под нос, гадая, что это: случайность, шутка или предупреждение. Если бы все это было в кино, сейчас ему полагалось бы завопить: «Нет! Не открывай!» Сквозь дерево и краску двери сочилась аура — скажем так, зла. Роланд проглотил слюну и облизал губы — от возбуждения, не от страха. Слишком нереальным все это казалось, чтобы бояться.
Эван приложил ладонь над замком, и дверь бесшумно распахнулась.
Повсюду в номере лежала Тьма. Она свисала с потолка эбеновой паутиной, растекалась лужами по полу. На стенах цвели огромные пятна плесени, в некоторых Роланду мерещились лица. Кондиционер исправно шумел, но в номере воняло стоячей водой и чем-то еще более противным.
— Ушел, — проворчал сквозь зубы Эван, медленно поворачиваясь в середине номера.
Роланд прикрыл рукой глаза, когда Эван полыхнул светом, и Свет выжег все следы Тьмы в комнате. И как ни хотел он, чтобы все поскорее закончилось, от сознания, что Армагеддон откладывается, он испытал такое облегчение, что колени задрожали. И тут раздался звук открывающегося лифта, и послышались голоса:
— Ради Бога, Джек, нам не нужно подкрепление для допроса подозреваемого. И к тому же, если он будет дергаться, я его пристрелю с удовольствием.
