— А когда газон нападает, тоже опасно, — напомнил он.
— Но мерзкая мысль ушла. — Ребекка медленно огляделась. — Я так думаю.
— Давай-ка не будем рисковать, — предложил он. Ее это, кажется, не убедило, и он добавил: — Слишком многое от нас зависит.
— Ах вот как. — Она немного подумала и предложила: — А можем мы вернуться на угол и перейти на другую сторону?
— Да, конечно. — Можно было вернуться на Блур-стрит и поехать на метро, но он просто не хотел проходить мимо газона. — Веди, я за тобой.
«И это, — подумал он, — итог сегодняшнего вечера».
Верить во все случившееся не было нужды. Он по своему обыкновению принял все как есть и предоставил обстоятельствам полную свободу. С ним вряд ли случилась бы истерика даже в такой ситуации, когда любой нормальный человек мог бы сорваться. «Когда-нибудь, — думал он, сворачивая за Ребеккой на юг, — мне надо будет выработать в себе твердость».
Разросшийся куст шиповника вознамерился это подтвердить, вцепившись в рукав его футболки. Роланд дернул руку, но куст держал.
— Погоди, Ребекка, мне не хочется порвать… — Он обернулся и увидел маленького человечка неопределимого пола, вцепившегося ему в футболку двумя миниатюрными ручками, а коричнево-зеленые ножки его обхватили ветку. Человечек злобно ухмыльнулся, когда Роланд попытался вывернуться. Шиповник раскачивался, но тварь не отпускала.
Ребекка строго глянула вверх.
— Ты отпустишь его немедленно! — скомандовала она.
Человечек высунул неожиданно розовый язык.
— Этот человек — Бард, — предупредила она, — и если ты не перестанешь, он напишет песню про то, что ты делаешь с бабочками.
Человечек смутился и выпустил. Его пальцы, как заметил Роланд, заканчивались загнутыми когтями почти такой же длины, что и пальцы. Человечек сделал пальцем неприличный жест, скользнул вниз по ветке и скрылся.
— А что оно делает с бабочками? — спросил Роланд, когда они пошли дальше.
— Не знаю, — пожала плечами Ребекка и посмотрела на него очень серьезно. — Малышам нельзя спускать шалости. Чем больше ты им потакаешь, тем они больше вытворяют. И скоро они тебе покоя не дадут. Совсем.
Роланду вдруг привиделась его квартира, набитая человечками с отставленными большими пальцами, с крохотными мозгами…
«А я-то тараканов считал напастью».
Они вышли на Харбор-стрит в квартале от Спадина и направились к светофору.
— Ребекка, куда мы идем?
— К призраку.
— Нет, в какую часть города?
— А. — Она набрала воздух и, как всегда тщательно выговаривая слоги в многосложных словах, произнесла: — В университет.
Торонтский университет занимал приличный кусок центра города. Его старые стены в зарослях плюща составляли удивительный контраст с молодыми студентами в джинсовой одежде. По дороге к миссис Рут Ребекка с Роландом зацепили край университетского городка. Теперь они шли в самое его сердце.
— А я не знал, что в университете есть призрак.
— В самом деле?
В свете уличных фонарей на ее лице ясно читалось недоумение, как будто Роланд в эту минуту признался, что ему не известно, с какой стороны встает утром солнце.
— Но он же знаменитый. Про него по телевизору было.
— Призрак — по телевизору?
Ребекка задумалась, пока они стояли у светофора, ожидая зеленый свет.
— Нет, — уточнила она. — Но рассказали про него историю.
Она еще немного подумала.
— Только рассказали не очень хорошо. Очень много неправильного. Я думаю, что они с Иваном вообще не говорили.
— Иван? Это так его зовут?
— Ага.
Свет переменился, и она взяла его за руку.
— Пойдем.
Этот переход через Спадина разительно отличался от первого. Ребекка шла быстро, но спокойно, и Роланд порадовался этому.
— Ребекка?
— Да? — Она не сводила глаз с тротуара, к которому они шли.
— А что ты делаешь, когда светофоров нет? Совсем?
— Тогда я перехожу на перекрестке, но сначала смотрю в обе стороны. И не бегу, потому что могу упасть. Конечно, я не упаду, но так говорит Дару. Или иду через волшебный переход.
— Волшебный переход?
— Ну да. — Они ступили на парапет, и она с улыбкой повернулась к нему. — С такими большими желтыми огнями и полосами на дороге. Ты выставляешь палец, и машины останавливаются.
Роланд понял, что она имеет в виду «зебру», хотя «волшебный переход» — название ничем не хуже. Лично он всегда, выставляя палец, боялся остаться без него, если мимо пронесется какой-нибудь идиот на «файрберде».
— Ребекка, а этот твой призрак…
— Он не мой призрак. Он университетский призрак.
— Как бы там ни было… он не… это… — Роланд подыскивал слово. У него перед глазами пронеслась череда киношных призраков с зияющими ранами и отваливающейся от желтых костей гниющей плотью. Наконец он нашел слово из лексикона Ребекки.
— Он не противный?
Ребекка поняла и отрицательно мотнула головой.
— Нет, что ты. Он иногда туманный, но не противный. Это очень грустная история.
— Раз уж я собираюсь с ним познакомиться… — Роланд не боялся: в книгах и в кино он имел дело с мертвыми, которые не хотели оставаться мертвыми, как полагается. Он только не знал, как будет реагировать в жизни, — …может быть, ты мне расскажешь.
— Я лучше вспомню, если сяду, потому что тогда мне не надо будет думать про ходьбу.
Они находились в университетском городке. Роланд грациозным жестом предложил ей сесть на траву возле библиотеки. Все здесь было ярко освещено, и подстриженный газон был не опаснее тарелки с манной кашей. Большинство студентов разъехались на каникулы, и вокруг было пусто.
Ребекка села, аккуратно положив сумку с ножом у своих ног. Терпеливо подождала, пока Роланд устроится, и начала рассказывать:
— Его зовут Иван Резникофф, и он каменщик. Это значит, что он делает из камня дома и всякие строения. То есть сейчас уже не делает, но делал когда-то.
Ребекка запнулась, Роланд кивнул, и она продолжала:
— Он родился в России, но так давно в Канаде, что теперь он канадец. Он уже больше ста лет призрак.
— А как он стал призраком? — подсказал Роланд.
— Он умер.
«Она это не нарочно», — напомнил сам себе Роланд, и сдержанно спросил:
— А как он умер?
— Его друг его заколол и сбросил с лестницы. Тело упало в воздушную шахту, и никто его не нашел, и никто не искал, потому что он был просто какой-то русский болван и всем было наплевать.
