Отслеживаем хронологию первого дня войны дальше. Г. К. Жуков пишет, что к 8 часам утра Генеральному штабу удалось прояснить сложившуюся на то время оперативную обстановку и то, что «поднятые по тревоге стрелковые части, входящие в первый эшелон прикрытия, вступили в бой с ходу, не успев занять подготовленных позиций». Это жестко наталкивало на вывод о том, что все предвоенные планы прикрытия государственной границы требуют самой серьезной коррективы, а директива № 2, переданная в округа в 7 часов 15 минут, оказалась явно нереальной.
Что должен был делать в такой обстановке начальник Генерального штаба? Ответ один – отменить все предыдущие указания и приказать еще не связанным боем войскам перейти к обороне на выгодных рубежах под прикрытием тех частей, которые уже вступили в сражение, с тем чтобы разобраться в сложившейся обстановке и подготовить новую оборонительную операцию. Г. К. Жуков не сделал этого, фактически «благословив» на разгром армии прикрытия государственной границы.
Возможно, Георгий Константинович в это время решал другие не менее важные вопросы в соответствии со своими должностными обязанностями. В своих мемуарах Г.К. Жуков пишет, что в 9 часов утра он вместе с С.К. Тимошенко снова поехал к И.В. Сталину для того, чтобы «доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации в стране и образовании Ставки Главного Командования, а также ряда других вопросов». И.В. Сталин их принял через полчаса.
Еще один важный свидетель первых часов начала войны – заместитель Народного комиссара обороны СССР и бывший в недавнем прошлом начальник Генерального штаба К.А. Мерецков. В первой половине 22 июня 1941 года он находился в пути в Ленинград. В своих мемуарах «На службе народу» он пишет: «Днем 22 июня я включил радио и услышал выступление Народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова о злодейском нападении фашистской Германии на нашу страну.
Прибыв в Ленинград, я немедленно отправился в штаб округа. На месте были генерал-майор Д.Н. Никишев и корпусной комиссар Н.Н. Клементьев, вскоре назначенные соответственно в качестве начальника штаба и члена Военного совета этого округа… Командующий войсками округа М.М. Попов в момент начала войны инспектировал некоторые соединения округа… Мы не знали планов врага и поэтому могли ожидать чего угодно… К вечеру 22 июня положение в Прибалтике не улучшилось. Тем не менее округ наряду с другими округами и фронтами получил третью директиву Наркома обороны. Сражавшимся соединениям предписывалось перейти к наступлению и разгромить агрессора…»
[85]
Возвращаемся к мемуарам Г.К. Жукова. Он пишет: «Приблизительно в 13 часов 22 июня мне позвонил И.В. Сталин и сказал:
– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск. Руководство решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Верховного Главнокомандования. На Западный фронт пошлем маршала Шапошникова и маршала Кулика. Шапошникова и Кулика я вызвал к себе и дал им указания…
Я спросил:
– А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
– Оставьте за себя Ватутина.
Потом несколько раздраженно добавил:
– Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся.
Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе… К исходу дня я был в Киеве…»
[86]
9-часовой визит С.К. Тимошенко и Г.К. Жукова не соответствует записям о посещении И.В. Сталина в тот день. Из них следует, что в период с 9 до 14 часов И.В. Сталин принимал в основном членов Политбюро и Центрального Комитета партии. В 12 часов по радио выступил В.М. Молотов.
С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков и Н.Ф. Ватутин были приняты И.В. Сталиным только в 14 часов и пробыли там до 16 часов. В кабинете вождя на то время уже 45 минут находился Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Позже туда были вызваны нарком Военно-Морского Флота адмирал Н.Г. Кузнецов и начальник Главного артиллерийского управления РККА Маршал Советского Союза Г.И. Кулик. Видимо, именно тогда и произошел разговор о выезде Г.К. Жукова, И.В. Сталина и Г.И. Кулика на фронты.
Встает вопрос: чем же могли заниматься в кабинете Иосифа Виссарионовича высшие руководители РККА в столь ответственное время в течение двух часов после того, как там побывали члены Политбюро и В.М. Молотов объявил по радио на всю страну об агрессии Германии против СССР, если никаких новых докладов из фронтов И.В. Сталину в это время не поступало?
Версия автора: если допустить, что все-таки готовилась наступательная операция СССР против Германии и в предназначенных для нанесения главных ударов Западном и Киевском Особом военных округах на этот счет какие-то документы были, то тогда все становится на свои места. Высшие военачальники были направлены туда с задачей изъять или уничтожить эти сверхсекретные документы. СССР на весь мир официально был объявлен жертвой фашистской агрессии, и для И.В. Сталина было крайне важно сохранить этот статус.
И опять вернемся к воспоминаниям Г.К. Жукова, который пишет:
«– К исходу 22 июня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике, – пишет Г.К. Жуков. – Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами генерал-полковником Ф.И. Кузнецовым и генералом армии Д.Г. Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.
По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укрепленных рубежей и частично в 15–20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронта связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.
Затем генерал Н.Ф. Ватутин сказал, что И.В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.
– Что за директива? – спросил я.
– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главных направлениях, притом с выходом на территорию противника.
– Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, – возразил я. – Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, а уж тогда принимать нужное решение?
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело уже решенное.
– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись».
Эта директива была подписана в 22 часа 22 июня 1941 года и поступила командующему Юго-Западным фронтом около 12 часов ночи»
[87]
.
