Визг тормозов, ругань. Так грязно могут ругаться только женщины. Тони, конечно, далеко не последний человек в нашем городе. Но если девочки обкурились или пьяны, то ему может не поздоровиться. Так и есть. Всклокоченная толстушка в кожаном бикини выскакивает и замахивается бейсбольной битой, норовя разнести машине правую фару. Еле успеваю выскочить, перехватываю руку, заламываю ее. И завладеваю битой. Не слишком адекватные девчонки окружают машину. Им достаточно того, что они видят за рулем мужчину. Они готовы сейчас мстить всем подряд.
– Первой, кто сунется, проломлю голову, – предупреждаю я.
– А ты, сестричка, не знаешь, что следует делать с мужчинами, если они появляются здесь?
– Он просто подвез меня. Потому что я очень устала, – пытаюсь я перевести конфликт в мирное русло. – И вообще, лучше вам с ним не связываться, – киваю я на Тони. – Потом будете сильно жалеть.
– Это почему же?
Тони выходит из машины и поправляет шляпу. Его морщинистое лицо излучает спокойствие. Он подносит руку к губам и ненавязчиво демонстрирует перстень, свидетельствующий о его высоком месте в иерархии Синдиката. Конечно, похожий перстень можно подделать и щеголять в нем. Но, во-первых, вряд ли в Бэйсин-Сити найдется ювелир, согласившийся исполнить такую работу. Посягать на прерогативы Синдиката себе дороже. А во-вторых, наглеца, посмевшего надеть то, что ему не положено по рангу, ждала бы долгая и мучительная смерть.
Надеюсь, что, несмотря на совсем юный возраст и отсутствие мозгов, хотя бы одна из этих девчонок не потеряла инстинкт самосохранения.
– Мы не знали… – неуверенно произносит толстушка, язык у нее заплетается, то ли от страха, то ли от хорошей порции дури.
– А надо было знать, – говорю я. – Держи, – бросаю ей биту.
Поймать ее толстушке не удается. Ее подруги хохочут. Как быстро их агрессия сменяется дружелюбием. Улыбается и Тони.
– Счастливо развлечься, – желает он девочкам.
– Развлечься с тобой? – звучит вопрос.
– Не сегодня, – отмахивается Тони. – И не забудьте, что возвращаться я буду той же дорогой.
Вот мы и у крыльца моего дома. Тело после ночных приключений болит. Не хочется даже выходить из машины. Тони терпеливо ждет, когда я сделаю над собой усилие.
– Все, пора, – говорю я.
– Спокойной ночи.
– Стоп. А деньги? – спохватываюсь я.
Тони никогда первым не напомнит о моем гонораре.
– Теперь я вижу, что с тобой все в порядке, – говорит он, вынимает из перчаточного ящика конверт и вручает его мне.
Я заглядываю внутрь.
– Тут не все. – Я почти дословно знаю, что сейчас услышу.
– Мэвис, – Тони вкладывает в свой голос нежные нотки, – я плачу тебе столько, сколько могу дать сейчас. Остальное пусть будет на сохранении у меня. Это надежней, чем в банке. Тебе же хватит на жизнь.
Требовать, а тем более клянчить – бесполезно. Тони всегда поступает так. И я понимаю его. Чем больше он остается должен мне, тем меньше шансов, что я решусь уйти от него. Ведь он не отказывается платить, просто увеличивает свой долг. Привязывает меня к себе.
– Ладно. – Я выхожу из машины.
– Да. Погоди немного.
Это вечная манера Тони. Если он хочет сказать мне что-то важное, то делает это в последний момент, когда мы уже успеваем распрощаться. Задерживаюсь, оборачиваюсь.
– Я понимаю, что ты устала и хотела бы отдохнуть. – Морщинки собираются в уголках глаз старика.
– Естественно, Тони. У меня сейчас такое ощущение, будто на мне черти всю ночь дрова возили для своих адских котлов.
– Отдохнешь попозже. Есть одна срочная работа, с которой не справится никто, кроме тебя.
Вздыхаю тяжело и протяжно.
– Так я и знала. Что мне предстоит на этот раз?
– Обо всем поговорим завтра. Приезжай после обеда. Я буду ждать. Спокойной ночи.
Я живу не одна. Мы арендуем квартиру с двумя спальнями вместе с Нэнси. Она неплохая девчонка, если я с ней прожила уже больше года. Нэнси ничего не знает о моих контрактах с Тони. Уверена, что я зарабатываю на жизнь исключительно своим телом.
Она, заспанная, выползает в гостиную, смотрит на меня.
– Хорошо отработала? – спрашивает.
– Лучше не бывает. – Стараюсь выглядеть довольной.
– На улице дождь? – Присматривается к моей мокрой одежде.
– Нет, просто клиент попался со странностями. В бассейне, не раздеваясь, развлекались.
– Понятно.
* * *
Это один из редких дней в Бэйсин-Сити, когда светит солнце. Даже не верится. На небе ни облачка. Я сижу в офисе Тони. Конечно, офисом это можно назвать с большой натяжкой. На входной двери нет вывески – лишь кнопка переговорного устройства. Сама дверь массивная, бронированная, такую и из танка не пробьешь. Случайный посетитель может сколько угодно жать на кнопку, и ему не ответят. Охранники Тони знают всех, кого стоит допускать к боссу, в лицо и, прежде чем ответить, внимательно изучат визитера через камеру. Мне открывают сразу, даже не спросив, что привело меня в этот мрачный дом на набережной.
В кабинете неожиданно светло, обычно опущенные жалюзи подняты. Солнце заливает комнату через большое, во всю стену окно.
– Я могу доверить это дело только тебе, моя девочка, – говорит доверительно Тони. – Воды хочешь?
– Хочу.
Я, хоть и отошла от вчерашнего, выключила воспоминания, но пить хочется. То, что предлагает мне совершить Тони, мне не нравится, и я волнуюсь.
– Убить адвоката – не лучшая идея, – возражаю я. – К тому же такого, чей час работы на процессе стоит две тысячи долларов. Музыканты, врачи, адвокаты, копы и женщины – не мой профиль. Ты же сам говорил, что у меня всегда остается выбор.
– Я говорил, – соглашается Тони. – Но сейчас выбора нет и у меня. На большом совете Синдиката мы решили не убирать его. Но в составе верховной тройки было тайно решено, что он должен покинуть этот мир. Ты единственный человек, кому я могу доверить эту тайну. Ты мне как дочь.
– В таких случаях киллер обычно не жилец, – напоминаю я.
– О том, что я выбрал тебя, не знает и не узнает никто, – обещает Тони, подходя к окну.
– Даже в верховной тройке?
– Я обещаю это.
Я думаю. Не принять предложение я не могу. Во-первых, Тони обидится, а мне не хотелось бы огорчать единственного по-настоящему близкого мне человека. Во-вторых, после того, что узнала от него, нужно или оставаться в одной связке, или же покинуть этот мир. Сам факт, что верховная тройка в Синдикате решила пойти против принятого большим советом постановления… Нет, даже не хочется думать об этом.
