Когда копы приехали с Робертом Грэем, они застали меня одного под запертым сейфом. Но когда Грэй открыл его ключами ювелира, бриллианта там не оказалось. Он откуда-то знал, что бриллиант должен там быть. Битый час он пугал меня. Не вызывал врачей. Говорил, что я сдохну, если не скажу ему, куда подевался бриллиант стоимостью в полтора миллиона долларов. Но я так и не раскололся, твердил, что забрался в лавку один, ни о каком бриллианте не знаю, просто хотел обчистить сейф. Все же Грэй вызвал «Скорую», иначе бы он потерял единственную возможность заполучить бриллиант в свои руки. Врачи вытащили меня с того света. Ну, а потом был суд и «Лисьи Норы». Вот уже десять лет тянется противостояние с Грэем. Будь он неладен, чертов бриллиант, на который мы польстились с подачи Одри…
Лимузин резко останавливается. Меня бьет головой о канистру с бензином. Как же она воняла всю дорогу. Крышка багажника открывается. Вижу я не много, но и этого достаточно, чтобы понять, где я оказался. Это задворки турецкой бани, которую возвели и открыли незадолго до моей посадки. Дорогое заведение, куда богатые любят привозить проституток. Тут есть все для развлечения. И отдельные номера, и бассейн с гейзерами. Сам-то я был здесь только один раз вместе с Одри, теперь придется побывать еще.
Меня вытаскивают из багажника, как хлам, и волокут через служебную дверь. Холуи Грэя тащат меня по лестнице вниз. Мы оказываемся в мрачном помещении. С потолка капает вода, ее полно и на полу. Посреди комнаты стоят несколько столов, сколоченных из досок, и какие-то старые электрические приспособления с витыми проводами – они вполне могли бы быть музейными экспонатами. Меня ставят на ноги, я стою, шатаюсь.
– Раздевайся. Догола, – командует мне Грэй.
Я не спрашиваю зачем. В моем положении не стоит задавать вопросы. Неторопливо раздеваюсь. Одежду бросаю на старый стул. Помещение очень странное. В стене круглое окно-иллюминатор. Оно выходит, похоже, в бассейн – прямо под воду. За ним то и дело мелькают обнаженные женские тела. Но мне не до того, чтобы любоваться красотками. Меня голого хватают и бросают на деревянный стол. Ноги, руки и шею туго притягивают кожаными ремнями. Грэй собственноручно цепляет мне на пальцы ног прищепки электрических контактов.
– Сейчас ты у меня заговоришь, – с угрозой заявляет он.
Роберт подходит к электрическому пульту. Оборудование для пыток древнее – сохранилось, вероятно, со времен Аль Капоне. Но оно действенное. Сперва я ощущаю на кончиках пальцев пощипывание, но потом, когда Грэй поворачивает ручку реостата, оно переходит в невыносимую боль. Пальцы ног очень чувствительны.
– Где бриллиант? – спрашивает бывший следователь.
Я молчу. Так повторяется несколько раз. Если бы не Пол, из-за которого мне нужно оставаться в живых, пока не смогу раздобыть денег ему на лечение, я бы сказал все, что знаю и не знаю, чтобы только остановить мучения. И черт с ней, с этой земной жизнью, не так уж она прекрасна.
– Молчишь? – кривит губы Грэй и снова включает свою адскую машинку.
Меня сотрясают разряды тока, глаза вылезают из орбит. Я вижу, как между пальцами у меня проскакивают искры. Воздух наполняет запах сожженной плоти. Еще немного, и Грэй испепелит меня в самом прямом смысле этого слова. Но я держусь, правда, теряю сознание.
Наверно, меня облили ледяной водой. Я лежу голый, мокрый.
– Немного отдохнешь, и мы продолжим, – обещает Грэй.
Своих холуев он выставил за дверь. Наверно, уверен, что я сейчас расколюсь. Роберт держит в руках прищепки контактов. Они похожи на двух крокодильчиков, готовых вцепиться в мою плоть.
– Один из них я прицеплю сейчас к твоему члену, а второй воткну в задницу, – говорит Грэй. – Знаешь, что тогда произойдет? У тебя сгорят внутренности, но ты останешься жив.
Не сомневаюсь, что он это сделает.
– Не дури. Ты убьешь меня этим. Я мокрый, вокруг вода. Не надо шутить с электричеством.
Роберт озадачен. Не каждый раз ему приходится пытать собственноручно, а физику он знает слабо.
– Хорошо, что предупредил, – усмехается он. – Но не думай, что тебе будет легче. У меня есть еще масса способов.
Он набирает номер телефона, кому-то звонит.
– Кабан, зайди вниз, – бросает он в трубку.
Тот, кого он назвал Кабаном, не заставляет себя ждать. В помещение спускается грузный полуголый турок, который, похоже, работает в банях массажистом.
– Займись им, – кивает Роберт на меня. – Помассируй его так, как ты это умеешь. Ты должен содрать с него кожу, если он не заговорит. Как только он скажет, что ему есть что мне сказать, останавливайся. – А затем он обращается ко мне: – Слышишь, Марти-Топор. Все зависит только от тебя.
Грэй усаживается на стул и постукивает пальцами по колену. Кабан принимается за работу. Он трет меня сухой шершавой тряпкой. Так и в самом деле можно расстаться с кожей. Начинает саднить, сочится кровь.
Турок склоняется надо мной и шепчет:
– Он назвал тебя Марти-Топором?
– А что? – шепотом, хоть мне хочется кричать от боли, спрашиваю я.
– Это ты тот парень, который убежал сегодня от копов в канализацию?
Оказывается, есть польза от того, что ты знаменитость.
– Да, это я.
– Тогда ударь меня поубедительнее и беги.
Я чувствую, как ремни у меня на руках расстегиваются, хотя турок ни на секунду не прерывает свой ужасный массаж. Как это у него получается – ума не приложу. Упрашивать меня не надо. Я бью его от души в ухо. Оглушенный, он сползает на пол. Я молниеносно расстегиваю ремни на ногах. Роберт даже не успевает подняться, и я бью его ногой в лицо. Была бы на мне обувь, удар получился бы более эффектным, но и голой пятки хватает, чтобы Грэй опрокинулся вместе со стулом и ударился головой о бетонный пол. Неплохо бы было его прикончить, но на это нет времени. Заслышав возню, в дверь заглядывает один из холуев. Хватаю его и бросаю на электрический пульт. Летят искры, валит дым, пахнет горелой изоляцией. Спешу последовать совету своего спасителя по кличке Кабан. Хватаю то, что попадается мне в руки из одежды, и выскакиваю в коридор. Второго холуя не наблюдается. Наверное, отошел. Оно и к лучшему – не люблю насилия.
Я, наверное, выбрал неправильный путь. Вместо того чтобы очутиться на улице, я через железную дверь, предназначенную для персонала, вваливаюсь в помещение, наполненное паром. Он стелется возле пола, как и положено в турецкой бане. Я вижу голые женские тела. Дамы смотрят на меня в недоумении. Но пока не кричат, не визжат. И это хорошо. Я пробираюсь дальше. Тут настоящий лабиринт. Оказываюсь в прохладном, или мне так кажется после парилки, коридоре. Тут уже нет пара, все видно. Две немолодые женщины, завидев мое обнаженное тело, принимаются визжать так, словно я собираюсь их зарезать. Наверное, если бы я сделал вид, что собираюсь их изнасиловать, они визжали бы значительно тише. А мне всего-то следует выбраться на улицу.
