– Я не собираюсь ни драться с вами, ни сопротивляться вам…
– Сопротивляйтесь, деритесь… сколько угодно. Вы не остановите меня. К чертям благородство. – И Энди почувствовала на своих губах губы Лайона, властные и одновременно мягкие. Сопротивление было сломлено.
Губы Энди раскрылись, и его язык скользнул в сладкую влажность ее рта. Неожиданно он оторвался от Энди, поднял голову и пристально посмотрел на нее. Потом, словно подчиняясь палочке дирижера, они вновь потянулись друг к другу.
Лайон прильнул к ее губам с каким-то яростным отчаянием, словно боялся, что она исчезнет, как прекрасное видение, и он не успеет насладиться ею. Он осыпал легкими поцелуями лицо, шею, грудь.
– Лайон, – выдохнула Энди, когда почувствовала на своей груди тепло его ладоней.
Он нежно прижал ее к себе и слегка приподнял. Она оказалась на удивление легкой.
Неожиданно Лайон сказал:
– А знаешь что? Я обнаружил, что в тебе не все фальшивое.
Если бы Лайон ударил Энди, она была бы менее потрясена. Она резко оттолкнула его:
– Так это для тебя… только эксперимент?
– А для тебя разве не только? – издевательски спросил он.
– Как ты омерзителен!
Энди, спотыкаясь, пошла к дому, на ходу поправляя блузку. Неожиданно теплый вечер превратился в темную, холодную ночь. Но не успела она пройти нескольких шагов, как Лайон нагнал ее и, больно схватив за руку, развернул к себе.
– Это я-то? Но я не влезал в чужой дом, гоняясь за семейными тайнами.
– Я…
– Тебе удалось одурачить моего отца, но со мной этот номер не пройдет, сестренка. Мне знаком этот сорт…
– Прекрати! – закричала она. – Я не сорт. И запомни это раз и навсегда. Я приехала сюда взять интервью у твоего отца. Знаю, что он болен, и, поверь, мне это небезразлично. Но тем больше у меня причин напомнить о нем американцам. Я не знаю, почему ты возненавидел меня заранее, даже не познакомившись со мной. Но я здесь. И буду делать свою работу независимо от того, хочешь ты этого или нет. – Энди почувствовала, как к горлу подступил комок и на глазах навернулись слезы. Хорошо, что в темноте он их не заметит. – И последнее, никогда больше не смейте ко мне прикасаться, мистер Рэтлиф. – Она разжала его пальцы, точно железным обручем сковавшие ее руку.
– Можете не сомневаться в этом, – ответил он язвительно. – Один поцелуй в темноте не сделает из вас женщины, миссис Мэлоун. Вы честолюбивы, практичны, упрямы. Вы просто копия мужчины в женском обличье. В вас нет ни мягкости, ни нежности, ни доброты – ни одного из качеств, необходимых женщине.
Каждое слово жгло ее, как раскаленное железо. Он был прав. Сколько лет она прожила, спрятавшись в своей раковине? Но хотелось ли ей этого?
– Я не такая, – вырвался из ее груди яростный протест. – Не такая.
– Во всяком случае, с моей помощью вам это доказать не удастся.
– Я и не хочу.
Она солгала. Ей хотелось. И от сознания этого унизительного факта Энди ощутила горечь, как от проглоченной пилюли.
* * *
Когда Энди вернулась, в доме стояла тишина. Грейси, как и обещала, оставила обещанный кофе во дворике. Только к нему так никто и не притронулся.
Энди была рада, что никого не встретила, и, не включая света, поднялась к себе. Приняла горячую ванну, надеясь смыть с себя воспоминания об унижении, пережитом ею. Только не так это просто. Понадобится много времени.
Все еще испытывая стыд и гнев, она натянула халат и пошла в холл, чтобы позвонить Лесу.
– Я тебя разбудила? – сказала она в телефонную трубку.
– Нет, черт возьми. Хотелось бы мне, чтобы это было так. Я собираюсь напиться до одури, но пока на полпути к этому. А половина не в счет.
– В чем дело? Ты сегодня никому не назначил свидания?
– Моя лучшая подружка в отъезде, – проворчал он.
Энди рассмеялась. Она знала, что он говорит несерьезно.
– Тебя просто надо по-матерински приголубить.
– Знаешь, Энди Мэлоун, в отношении тебя у меня может развиться эдипов комплекс. – Лес вздохнул, и Энди представила, как он запустил пятерню в свои рыжие волосы. – Могу поспорить, что ты там заарканила всех ковбоев. Неплохо, наверное, проводишь время?
Она не ответила на эту шутку. Лайон целовал ее с такой нежностью, с такой страстью. Как он мог?! Энди проглотила подступившие к горлу слезы.
– Между прочим, я нахожусь в резиденции Рэтлифов, на их ранчо.
– Где?..
На другом конце провода раздался грохот, затем нецензурная брань, и наконец она услышала голос Леса, на этот раз ясный и отчетливый:
– Я уронил телефон. Так что ты сказала? Ты где? Живешь там? У старика? Ты с ним уже познакомилась? А что его сын?
– Не все сразу, Лес. Давай по порядку. Да, по приглашению генерала я живу в его доме. Здесь остановится съемочная группа. Их разместят во флигеле.
– Боже всевышний! Я знал, что ты можешь провернуть это дельце, лапонька моя.
– Генерал Рэтлиф – настоящий джентльмен. Он согласился дать интервью, однако надо быть предельно осторожными, чтобы не переутомить его. Он очень слаб, Лес.
– Но все-таки он согласился?
– Да.
– А сынок?
Энди помолчала.
Если бы Лес не был так взбудоражен новостью, он заметил бы эту паузу.
– Отнесся к этому с меньшим энтузиазмом, но я не думаю, что он будет нам мешать.
– Потрясающе, великолепно, чудесно! Если бы я был сейчас с тобой, то подарил бы тебе поцелуй, который заставил бы тебя пуститься в пляс, а в твоей голове зазвенели бы колокольчики.
Энди вздрогнула. Сегодня она уже пережила такой поцелуй. Она полностью растворилась в Лайоне, во вкусе его губ, в запахе его кожи, в его прикосновении, в тяжести его тела. Ничего подобного прежде Энди не испытывала. Они с Робертом были чувственной парой – сначала, но…
– Энди, крошка, ты меня слушаешь?
– Д-да.
– Ну, куколка, расскажи мне все. Как это было?
– Генерал очень дружелюбен. С ним чувствуешь себя, как с собственным дедушкой. Он сказал, что я могу спрашивать его о войне в целом, но не об отдельных сражениях. Его…
– Подожди, подожди, вернись-ка. Что это за «отдельные сражения» и так далее?
– Он сказал, что не будет отвечать на вопросы о конкретных сражениях, в которых принимал участие. Только о войне в целом.
– Все интереснее и интереснее.
– Почему?
– Ты когда-нибудь слышала о военном, особенно о генерале, который не хочет рассказывать о своих ратных подвигах? Думаешь, старому скряге есть что скрывать?
