Взрослые удалились, и Реджи стал занимать другой вопрос. Этот Гринер… Ричи сказал, что он маг, так может он хочет взять принца в ученики? И оттого расспрашивал мать? Было бы здорово… Но о своих надеждах он умолчал, не желая потом выглядеть дураком, если вдруг выяснится, что все не так.
Мальчишки пошли по тропинке, откуда появились королева с Гринером, и вскоре увидели выход. Заулюлюкав, они припустили по склону холма к замку. Вспомнив, с чего начиналась их игра, принц завопил:
– Сдавайся, злой великан!
– Сначала поймай! – Закричал Ричи и побежал быстрее.
* * *
– Рики сказал, что еще подумает.
– Сколько можно думать, Рыжий? Месяц назад он хотел поступить на философию. Потом увлекся геометрией. Потом механикой. Теперь хочет в Ассамблею…
– Это нормально. И вообще, может, ему как раз и надо заниматься всем сразу. Уверен, он во всех предметах будет успевать.
– С этим я не спорю, но… Ох, знала бы я тогда, помогая создавать Университет, что у меня будет сын с таким количеством интересов, выделила бы специальный факультет «Обо всем». Ох… Ладно. Поговорю с ректором. Тебе поджаристое или с кровью?
– Это в молодости я метал все, что ни попадя. Давай прожаренное.
– Да ладно тебе… ты не старый, хватит прикидываться.
– А кто сказал «старый»? Я мужчина в самом расцвете средних лет. У меня есть гениальный сын и вечно молодая жена… Тей. Ну что я сказал-то? Мы ведь уже не раз обсуждали твое долгожительство.
– Просто… вспомнила кое-что.
– И тут же забудь. Иди ко мне, присядь. Знаешь, что хорошо в пожилых мужчинах?
– Ну-ка.
– Они становятся пылкими в постели… но при этом имеют богатый опыт… да-да, что ты улыбаешься?
– Радуюсь, Рыжий. Тому, как мне сказочно повезло.
– Еще бы. Такой… опытный я. Страстный я. Хочешь, пощекочу бородой?
– Немножко. А потом поешь.
– Нет, потом в постель. Мне теперь сказанное доказать надо.
– А как же мясо?
– Мясо подождет.
* * *
– Мама, познакомься, это Мэри!
– Древо, ужас-то какой.
– Ма-а-ам… Милая, не бойся, это у нее шутка такая. Она тебя проверяет, не испугаешься ли ты.
– А ты зачем меня сразу же выдаешь, о неблагодарный сын вечно шляющегося где-то отца?
– Что поделать, я теперь все время буду разрываться между женой и матерью, как полагается. Чуть-чуть тебя выдам, потом чуть-чуть ее. Э-э-э, Мэри, я пошутил. То есть я вообще хотел сказать совершенно другое. Мэри… Мэри? Ну вот. Убежала.
– Мда. Сынуля…?
– Да, мам.
– Ты учитывай чувство юмора нашей семьи в следующий раз. Ты… эм-м-м… она тебе сильно нравилась?
– Ну так… да, в общем. Хотя сейчас уже меньше. Не люблю плакс.
– Мама, познакомься, это Рианна!
– Какая красавица! Сколько у вашей семьи денег?
– Не знаю. Немного…
– Это хорошо. А сын мой вам зачем нужен? Ради титула?
– Мам…
– А что? Мать имеет право знать. Хочешь быть баронессой, деточка?
– А что, это плохо?
– Рик, ты слышал? Нет, не плохо, милочка. Хорошо даже. Перины мягкие… ну, не очень жесткие, то есть. Если положить одну на другую, да соломы накидать под них. Вообще-то мы богачей не жалуем. Знаешь почему?
– По… почему?
– Всякие неженки нам не нужны, да, муж?
– Не нужны. Дурстхен – фамилия гордая, хоть и бедная. Все сами, своими силами. Северная земля белоручек не любит. Так что многому надо будет научиться. Коров доить, коз, кур… Кхм, щипать то есть, щипать кур. Опять же, в огороде. На поле сами работаем. Что вырастишь, то зимой есть и будешь. И о зиме, кстати. Холодно зимой. Морозы лютые… бывало, утром встанешь умыться – а в тазу лед. Засунул кусок льда подмышку, растопил…
– Рик…
– Кхм, мда, о чем я? Холода… протопить этот замок целиком нельзя, так мы обычно все вместе спать ложимся, да. И молодые греют тех, кто постарше. Вот, раз уж речь зашла об этом – я мерзну больше всех. Старость, знаешь ли…
– Ох…
– Перегнул палку, да?
– Да, муженек. Ричи, что стоишь, беги догоняй девушку. А как догонишь…
– Знаю, посажу в карету и отправлю домой. Уже пошел.
– Рик?
– Да, любовь моя?
– Кажется, он нас использует.
– Что ты имеешь в виду?
– Он всех своих девушек к нам приводит специально, для проверки.
– Так ясный пень.
– Выходи уже из образа, полевой работник, мерзнущий суровыми зимами… нам еще в поместье, переодеться и на бал, помнишь? Ты выступаешь сегодня.
– Конечно, помню.
– Я надену то зеленое, что тебе нравится…
– Если мы говорим о том, что мне нравится, тебе придется пойти на праздник обнаженной, звездочка моя. Но тогда все будут глазеть на тебя и я умру от ревности. Так что пусть будет зеленое.
– Мама, познакомься, это Женевьева!
– Девственница, надеюсь?
– Вам бумаги показать, миледи?
– О, а она за словом в карман не лезет. Острый язык это хорошо. А сколько тебе лет, дева?
– Девятнадцать.
– Самый сочный возраст.
– Мам…
– Вышиваешь?
– Фехтую.
– Да ну? Ричи, оттащи стол к стенке, мама будет мечом махать.
– Пап? Па-а-п! Хочешь посмотреть как мама и моя невеста дерутся?
– Не то слово! Дорогая, я буду болеть за тебя! Ричи, ставлю пять золотых на маму.
– Десять на Вив, и ты продуешь, пап.
– Посмотрим… Итак, дамы в стойке… противницы начинают медленно кружить друг вокруг друга, прощупывая слабые места… Кстати, я знаю, где у твоей мамы слабое место, но не скажу. Тео делает выпад – Женевьева ловко уходит в сторону, подрезая… нет, задета только штанина, не в счет! Противницы танцуют, грациозно размахивая мечами… Изумительное зрелище, я обязательно напишу поэму про это… Бой все ожесточеннее… Мама наступает! Тео, вперед!
– Вив, не давай ей зайти сбоку!
– Сынуля, заткнись!
– Ай, Тей, любовь моя, он же тебя специально отвлекал… серьезный порез?
– Ерунда. Женевьева, ты как?
– В порядке, спасибо.
– Объявляю ничью!
– Ричи?
– Да, мама…
– Можешь жениться.
