Неоднократно бывал в доме мадам Пермон на улице Сент-Круа и адъютант Наполеона Андош Жюно. Играя с ее дочерью, двенадцатилетней Лулу, Жюно и не подозревал, что та девочка, которую он качал на своих коленях, станет впоследствии его женой.
* * *
Когда Жюно повоевал в Италии и Египте, стал генералом и военным комендантом Парижа, Наполеон совершенно справедливо заметил, что теперь ему необходимо жениться.
— Это прилично, и не только для достоинства места, которое ты теперь будешь занимать, — говорил он Жюно, — я знаю тебя и требую этого для твоей же собственной пользы.
Наполеон советовал Жюно жениться на богатой невесте, потому что он любил, чтобы его чиновники могли представительствовать с блеском, а содержание дома в таком городе, как Париж, стоило много денег.
Однако Жюно прежде всего хотел жениться на такой девушке, которая бы ему нравилась. И его выбор вскоре пал на подросшую к тому времени Лулу Пермон, у матери которой несколько лет назад он и его генерал нашли такой радушный прием.
Бонапарт вначале не был согласен на подобный брак, но Жюно не позволил вмешиваться в свои сердечные дела никому, даже и Первому консулу, и так как этот последний всегда питал дружеские чувства к семье Пермон, то в конце концов он вынужден был дать свое согласие.
Итак, выбор Жюно пал на Лулу Пермон. Но это очень легко сказать, на самом же деле процесс этого «падения выбора» был достаточно мучительным. Ведь женитьба — это лотерея, и каждый надеется в ней на выигрыш.
Сначала посоветовала Жюно обратить внимание на юную Лулу Пермон приятельница ее матери мадам д’Орсе.
— Вы уже были у Пермонов? — спросила однажды мадам д’Орсе у Жюно.
— Нет, и упрекаю себя за это каждый день, — ответил генерал, — но что означает этот ваш вопрос?
— А то, что ее дочь, как мне кажется, была бы для вас лучшей невестой.
— Ее дочь? — удивился Жюно. — Но она была еще совсем ребенком, когда я отправлялся в Египет.
— Теперь это уже не ребенок, а премилая девушка шестнадцати лет.
— Девица Лулу, кажется, так ее звали, верно? Создание прихотливое, избалованное и несносное. Нет-нет, покорнейше благодарю! — такова была первая реакция Жюно, но затем аналогичный совет он получил и от другой дамы, с которой он также поделился своей проблемой. Мадам Гамелен также порекомендовала ему обратить внимание на юную Лоретту Пермон.
Жюно расхохотался: девица Пермон как будто преследовала его. Но мысль о том, что нужно хотя бы посмотреть на нее, прочно засела у него в голове.
Впервые после возвращения из Египта Жюно посетил дом Пермонов 21 сентября 1800 года. Принят он был в доме на улице Сент-Круа очень хорошо, всем были крайне интересны его рассказы о Египте и о тамошних обычаях.
Затем Жюно стал приезжать в дом Пермонов практически каждый вечер, активно общаясь с матерью Лоретты и ее братом Альбером, которых он давно и хорошо знал.
Последний, кстати, принимал активнейшее участие в попытках сближения сестры и Жюно, бывших знакомыми уже пять лет, но сближения этого так и не происходило. Лулу практически не помнила Жюно, да и он сам, крайне смущаясь, старался обходить девушку стороной. Вдали от нее он не чувствовал никаких препятствий своему стремлению к сближению, но стоило представиться удобному случаю, как от одной этой мысли его бросало в дрожь.
Лора хранила молчание, Жюно, хотя и желал заговорить, но не знал, с чего начать, и все больше терялся.
Все вокруг уже судачили о предстоящей свадьбе, предвкушая интересное событие. В светском обществе вообще очень любят рассуждать о любви, ибо сия материя, заманчивая и сама по себе, нерасторжимо связана со злоречием и почти всегда составляет его подоплеку. Но Жюно и Лора, несмотря на всеобщие ожидания, так и не обмолвились и парой слов.
Так продолжалось одиннадцать дней. Наконец Жюно, поддерживаемый Альбером, решился попросить у мадам Пермон руки ее дочери:
— Даю вам слово честного человека, что я сделаю ее счастливой. Я смогу предложить ей жребий, достойный ее самой и семейства ее. Мадам Пермон! Отвечайте мне с такой же откровенностью, с какой говорю я! Отвечайте: да или нет?
Сделанное над собой усилие совсем опустошило Жюно. Он боялся получить отказ и почти желал уже, чтобы ему подольше не отвечали.
— Любезный генерал! — последовало в ответ. — В ответе моем увидите вы всю откровенность, какой требуете, потому что, вам известно, она составляет мой характер. Признаюсь, что за несколько минут до вашего приезда я говорила Альберу: вы тот человек, которого больше всех хотела бы я назвать своим зятем. Но Лулу еще очень молода, у нее нет имения, а приданое слишком бедно. Подумайте еще дней восемь или десять…
— Я не буду ждать и одних суток! — воскликнул Жюно, и вопрос был решен. Только после этого он решился заговорить с самой Лореттой.
Первыми словами Жюно были:
— Сударыня! Я настолько счастлив, что получил согласие вашей маменьки и вашего брата на мою просьбу: я просил у них вашей руки. Но все это исчезнет само собой, если теперь вы не объявите здесь, при мне, что вы подтверждаете их согласие на мою просьбу.
Шестнадцатилетняя Лулу смутилась и, не зная, что ответить и как себя вести в подобных обстоятельствах, убежала в комнату брата. Альбер бросился за ней. Через некоторое время он вернулся и объявил, что сестра согласна. Но что думает по этому поводу Первый консул? Согласен ли он?
— Я обойдусь без него! — заявил Жюно самым решительным тоном. — Я уже не ребенок. В важнейшем деле жизни я должен советоваться только с самим собой и не слушаться мелких, чуждых мне страстей.
Однако поразмыслив, Жюно все же счел правильным срочно поехать в Тюильри к Первому консулу. Дюрок, видя взволнованность Жюно и поняв, что речь идет о чем-то очень важном, провел его к Бонапарту.
Первая реакция Бонапарта на заявление Жюно была негативной:
— Но это невозможно! Жениться на Лулу? Но сколько ей лет? Жюно, ты заключаешь невыгодный союз.
Затем, несколько поостыв, Бонапарт смягчился и объявил, что дарит Жюно крупные суммы денег на приданое и на свадебные подарки.
Пожелав Жюно семейного счастья, Наполеон, смеясь, заключил:
— Будь счастлив! У тебя будет ужасная теща!
У него были все основания для этого заключения.
* * *
Венчание Лоры Пермон и Андоша Жюно состоялась 30 октября 1800 года в полночь в церкви Сен-Луи д’Антэн рядом с домом Пермонов.
Казалось бы, полночь — достаточно странное время для венчания. Но на этом настоял сам Наполеон, который потребовал, если уж молодожены непременно хотят венчаться в церкви, чтобы все происходило ночью. Он считал, что невозможно, чтобы человек, пользующийся благосклонностью Первого консула, мог быть замечен за отправлением религиозного обряда среди бела дня.
