И как с этим вяжется вышеприведенное письмо, где говорилось про «розовый бутон»? Достоверность этого циничного письма оспаривать невозможно, так как оно приводится в официальных собраниях, неоднократно проверенных историками. И остается только вздохнуть: как же нелегко быть биографом такого человека, как Наполеон!
После сражения при Эйлау Наполеон перенес свою штаб-квартиру в восточно-прусский город Остероде. Посреди всех своих проблем, среди масс убитых и раненых, среди безграничных страданий и мучений он думал о любви, о своей Марии, о ее красоте. Однако Остероде, разрушенный войной, мало подходил для встречи с возлюбленной.
Удивительно, но 11 марта 1807 года Наполеон написал Жозефине:
«Друг мой, я получил твое письмо от 27-го числа. Мне горько сознавать, что ты больна, но ничего, будь мужественна. Со мной все нормально, дела идут хорошо. Жду хорошей погоды, которая должна скоро наступить. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты была довольна и весела».
Через три дня ей ушло следующее письмо:
«Мои дела идут хорошо. Не верь слухам, которые могут возникнуть. Никогда не сомневайся в моих чувствах и не думай волноваться.
Всецело твой.
Наполеон».
Скажите, пожалуйста, можно ли любить двух женщин одновременно? На первый взгляд это невозможно. Но для Наполеона невозможного не существовало. Во всяком случае, мы прекрасно видим, что это ему благополучно удавалось. Не все в его жизни укладывается в общепринятые стандарты. А может быть, у него было два сердца? Нет, все-таки быть объективным биографом такого человека, как Наполеон, просто нереально!
Глава 14. Идиллия в Финкенштейне
Император был очень счастлив, когда 1 апреля 1807 года смог расположиться со штаб-квартирой в прекрасном замке Финкенштейн в Западной Пруссии. В этом замке Наполеон поселился в так называемых королевских комнатах, где когда-то жил сам Фридрих Великий.
По словам биографа Марии Валевской Мариана Брандыса, с приездом Наполеона «маленький городок преобразился в столицу могущественной империи. Финкенштейн на десять недель стал диспозиционным центром власти для половины Европы. Ежедневно отсюда высылали десятки курьеров с письмами к королям и императорам. Наполеон, играя в „очко“ со своими маршалами, решал судьбы народов. В прежней бальной зале принимали экзотические посольства из Турции и Персии, а по вечерам смотрели представления, устраиваемые корифеями французского театра. В комнатах, прилегающих к императорским апартаментам, ожидали аудиенции высокие сановники из Парижа и союзных столиц. В передних гудела разноязычная толпа политических актеров рангом поменьше. В Финкенштейне определяли границы новой Европы, добивались должностей в еще не существующих государствах, заключали конъюнктурные союзы и плели сложные интриги, искали протекции и взаимно чернили друг друга».
В этом замке, устроенном со всеми удобствами, в короткие свободные часы император действительно любил греться у многочисленных печей и каминов, ведь он, как известно, был очень чувствителен к холоду. Но, как бы ни приятно было размышлять, сидя у пылающего в камине огня и наслаждаясь его теплом, даже при своей такой насыщенной жизни, долго выдержать одиночество Наполеон не мог. Слишком сильно он тосковал по своей польской возлюбленной. И вскоре он уже отправил гонца к своей Марии.
Получив разрешение приехать, она тут же собралась и помчалась к нему. По дороге ее настигло его очередное послание:
«Получил твое очаровательное письмо. Тебе пришлось пострадать из-за непогоды, ты устала от плохих дорог, но ты, по твоим словам, чувствуешь себя хорошо, а это — самое главное. Рассчитываю на исполнение данного обещания. Ты знаешь, с каким удовольствием я с тобой повидаюсь. Желаю тебе тысячу приятных удовольствий и посылаю один нежный поцелуй в твои очаровательные губки!»
Отметим, что практически в тот же день Наполеон написал своей жене:
«Здесь ничего нового. Я чувствую себя хорошо. Прощай, мой друг. Не надо скрытничать, ты хороша такая, какая ты есть. Всецело твой».
Изложение этих событий мемуаристкой Анной Потоцкой весьма своеобразно:
«Неприятель удалился, чтобы сконцентрировать свои силы, а император, вполне уверенный в своей победе, ничуть этим не тревожился и, по-видимому, ждал, когда тот на него нападет.
Погода была по-прежнему очень суровая, и Наполеон, не зная, как провести время, послал за графиней Валевской. Брат красавицы, неожиданно превратившийся из лейтенанта в полковника, поспешил привезти ее с соблюдением строгой тайны в главную квартиру, но разве возможно скрыть что-либо там, где столько праздных людей, которые хотят все знать, чтобы потом иметь возможность все разболтать? И почти тотчас же стало известно, что ночью приехала карета с тщательно опущенными шторами, а об остальном уже нетрудно было догадаться».
Об остальном нетрудно догадаться… Тезис весьма сомнительный, ибо догадки у всех разные. Они зависят от времени, места и множества разных других обстоятельств. Большая часть людей, кстати сказать, вообще не имеет своего мнения, а значит — может «догадываться» лишь о том, что диктует мнение общественное, которое, как известно, подобно маятнику, совершающему колебания от одной крайности к другой.
Очевидцы тех событий, естественно, не могли не обсуждать метаморфозы, случившейся с Наполеоном.
— Император, похоже, и в самом деле увлекся этой полькой, — говорили одни.
— Даже самым великим из великих иногда угодно бывает внушать окружающим мнение, будто они не так уж и суровы, как предполагают, — вторили им другие.
— Хотя в действительности…
— В действительности император никогда по-настоящему не любил ни одну женщину, даже собственную жену.
— Однако трудно поверить в его холодность, ведь польская графиня красива, как ангел.
— Но она замужем.
— И что с того? Граф Валевский намного старше ее, и этот брак, говорят, с самого начала был чудовищным мезальянсом.
— И все же не стоит льстить себя надеждой обнаружить хоть какую-нибудь слабость в нашем императоре. Все, что он делает, делается слишком обдуманно, чтобы можно было заподозрить тут хоть самую малость любви.
— Никто и не говорит о любви. Возможно, это просто кратковременное увлечение, интрижка. Об этом шепчутся решительно все.
— Да, но никто этому не верит. Все думают, что император, стремясь рассеять скуку, просто пытается развлечься. Не он ли говорил, что любовь — это глупость, совершаемая вдвоем…
* * *
За ехидными словами пани Потоцкой и ей подобных скрываются три недели, которые Наполеон и Мария Валевская пробыли вместе. То, какими были эти три недели, дало право Анджею Зайончковскому утверждать, что «здесь, в Финкенштейне, страсть императора и покорность Марии превратились в настоящую взаимную любовь. Из наложницы императора графиня Валевская превратилась в его польскую супругу».
