Кто всё это организовал — неизвестно. Но, как бы то ни было, будущий кардинал «поспешно» покинул Люсон и потратил почти месяц на то, чтобы пересечь Францию с запада на восток. От Люсона до Авиньона по прямой — пятьсот пятьдесят километров. Потратить на такую дорогу месяц — это надо было постараться. Впрочем, недаром же древние говорили, что торопиться надо медленно.
Итак, Мария Медичи оставалась в Блуа, а Арман-Жан дю Плесси-Ришелье оказался в Авиньоне. Конечно же не по своей воле… Конечно же его вынудили туда уехать…
По словам биографа кардинала де Ришелье Энтони Леви,
«в начале 1619 года карьера дю Плесси достигла своей низшей точки, пусть даже его опала, как и у королевы-матери, была относительно мягкой. Ему было тридцать четыре года. Двор пренебрежительно называл его „Люсоном“ и считал не более чем провинциальным епископом».
По сути, о нём практически забыли, ибо его опала была вполне реальной. Однако сам Арман-Жан дю Плесси-Ришелье не терял надежды на то, что всё это не продлится вечно.
Между тем молодой Людовик XIII в действительности не имел ни способностей, ни желания для того, чтобы самому заниматься государственными делами.
Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» характеризует его так:
«Король Людовик XIII отличался слабым здоровьем, к тому же преждевременно подорванным чрезмерньш увлечением охотой. Недомогания, которыми он страдал, усиливали в нём мрачное состояние духа и недостатки его характера: он был хмур, недоверчив, нелюдим; он и хотел, чтобы им руководили, и в то же время с трудом переносил это. У него был мелочный ум, направленный исключительно на копание в пустяках, а его познания в военном деле приличествовали скорее простому офицеру, чем королю».
В результате король полностью попал под влияние герцога де Люиня, фактически заменившего собой убитого Кончино Кончини.
По совету герцога де Люиня Людовик XIII вернул старых министров: Николя Брюлара де Сийери, Николя де Вилльруа, Пьера де Жаннена и других.
Со временем герцог де Люинь получил самые высокие титулы и даже задумал породниться с самим королём, женившись на его сводной сестре, на Екатерине-Генриетте, незаконной дочери Генриха IV и Габриель д’Эстре, родившейся в 1596 году.
Но этот бесстыдный брак без любви всё-таки не состоялся, и фавориту в 1617 году пришлось довольствоваться другой женой, которая впоследствии стала весьма известной особой. Это была юная, богатая, изумительно красивая и авантюрная Мария де Роган де Монбазон, дочь герцога де Монбазона, владевшего огромными землями в Бретани и Анжу.
Об этой женщине мы ещё расскажем, а пока же ограничимся следующим замечанием: после смерти герцога де Люиня она выйдет замуж за герцога до Шеврёз, а потом, став главной фрейлиной и ближайшей подругой Анны Австрийской, отдаст много сил борьбе против короля и кардинала де Ришелье.
8
22 февраля 1619 года королева-мать решилась на отчаянный шаг. План побега Мария Медичи вынашивала уже довольно давно, в этом ей помогал один из её ближайших соратников герцог д’Эпернон. В начале того же месяца он выехал из Меца, куда его сослал Людовик, а затем под Ангулемом созвал свои войска и направился к Лошу, откуда до Блуа (места заточения госпожи Медичи) было рукой подать. Вооружившись всеми необходимыми средствами, люди д’Эпернона тайком явились под стены импровизированной тюрьмы, а дальше дело оставалось за малым…
Сам процесс побега напоминает скорее эпизод из приключенческого романа в духе Александра Дюма, чем реальное историческое событие. По словам историка Андре Кастело, всё произошло следующим образом:
«Решительно настроенная Мария, крепко прижимая к себе шкатулку с бриллиантами на сумму сто тысяч золотых экю
[5]
, отважно встала на подоконник и, рискуя сломать себе шею, спустилась по верёвочной лестнице с сорокаметровой высоты на землю».
Стоит отметить, что королева-мать в то время была уже отнюдь не девочкой. Грацией и сноровкой профессиональной эквилибристки там и не пахло, а такие эпитеты, как «полный» и «тучный», явно меркли перед суровым лицом реальности. Короче говоря, для Марии Медичи это был поистине выдающийся поступок, если не сказать подвиг, а её отвага и самоотверженность до сих пор заслуживают самых высоких похвал. Как бы то ни было, лестница не оборвалась, и королева-мать благополучно опустилась в объятия ожидавшего её герцога.
Надо сказать, что Марию Медичи поддерживал не один только д’Эпернон. Были и другие недовольные возвышением герцога де Люиня — в числе прочих даже такие аристократы, как, скажем, герцог де Лонгвилль, выразивший готовность поднять восстание в Нормандии, или герцог де Тремуй, готовый к аналогичным действиям в Бретани.
Подобная поддержка со стороны известных и влиятельных лиц не могла не вдохновить Марию Медичи на восстание. Королева-мать решила действовать незамедлительно: она быстро собрала армию и двинулась на Париж. То была первая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш называет «странным конфликтом», поразившим множество людей, «благочестивых и добрых французов», католиков и протестантов.
Однако её армии оказалось недостаточно, чтобы обеспечить наступление на столицу, так что Марии Медичи пришлось повернуть на юго-запад, в сторону Ангулема, где она в дальнейшем осела практически на целый год. Оттуда повстанцы перебрались в Анжер, где королева-мать взывала к благоразумию французов, побуждая их изгнать герцога де Люиня и прекратить бесчинства, изменившие страну до неузнаваемости.
Королевский двор, ставка которого в то время находилась в Сен-Жермене, был крайне обеспокоен сложившейся ситуацией. Монарх оказался зажат меж трёх фронтов — так называемыми грандами (мятежными представителями высшего дворянства), гугенотами и Испанией, которые вполне могли помочь королеве-матери как с финансовой, так и с военной точки зрения. Опаснее всего было то, что, находясь внутри такого «треугольника», король не мог предугадать, откуда ждать нападения. К тому же возможностью свергнуть правящее лицо могли воспользоваться несколько сторон, если вообще не все три стороны разом. Положение было крайне напряжённым.
Поначалу Людовик планировал силой захватить мать в плен, однако куда более осторожный и дальновидный герцог де Люинь посоветовал ему отказаться от столь радикальных методов и послать гонца за епископом Люсонским с приказом возобновить его деятельность в окружении королевы-матери.
