Весной 1621 года Королевский совет принял решение начать войну с протестантами, окопавшимися в Беарне, на родине Генриха IV. Дело в том, что Протестантская уния
[8]
, созданная для противостояния католикам, отказалась признать присоединение Беарна к французской короне. Более того, гугеноты на юго-западе Франции взялись за оружие под предводительством герцога де Рогана.
Людовик XIII лично поехал в Беарн, чтобы покончить с происходившими там беспорядками, наладить сбор налогов и возвратить отнятое имущество католическому духовенству.
Герцог де Люинь снова выступил за компромиссное решение вопроса, но его влияние на короля к тому времени уже начало ослабевать. Напротив, влияние принца де Кон-де, всегда готового схватиться за оружие, возрастало. В результате 17 мая Людовик XIII выступил в поход. 18 мая он начал осаду Сен-Жан-д’Анжели, и город сдался ему 24 июня.
17 августа королевская армия начала осаду Монтобана. Удивительно, но осада этого города впервые была поручена герцогу де Люиню, совершенно беспомощному на поле боя.
В результате своими неумелыми действиями он позволил протестантской армии, направленной на помощь Монтобану, войти в город. Герцог де Люинь, полный страхов и сомнений, попытался вести тайные переговоры с осаждёнными, но это стало известно и лишь навлекло на него гнев короля.
15 ноября Людовик XIII приказал снять осаду Монтобана, но остался на юге, чтобы завершить усмирение мятежников.
Часть третья
КАРДИНАЛ
1
12 ноября 1621 года герцог де Люинь осадил маленькую гугенотскую крепость Монёр на реке Гаронне, а через месяц он заболел "пурпурной лихорадкой" (вероятнее всего, скарлатиной или чумой, бродившей по армии) и умер буквально через несколько часов.
Считается, что Шарль д’Альбер герцог де Люинь "сошёл со сцены" удивительно вовремя, ибо король уже устал от него и больше не скрывал этого от своих приближённых.
Современники рассказывали, что никто даже не наведался к умиравшему, а после похорон Людовик XIII признался одному из своих приближённых, что смерть де Люиня сделала его свободным. В результате о бывшем фаворите все очень скоро забыли.
В том же 1621 году, после смерти де Люиня, Мария Медичи вновь заняла своё место в Королевском совете.
Смерть герцога открыла путь наверх и Арману-Жану дю Плесси-Ришелье, имевшему все причины недолюбливать герцога и принижать его роль перед потомками. Поначалу он стал простым членом Королевского совета, но потом очень быстро выдвинулся на пост министра. Кроме того, Мария Медичи добилась для него кардинальской сутаны.
Произошло это следующим образом. Весной 1622 года Арман-Жан дю Плесси-Ришелье заступился за королеву-мать на заседании Королевского совета. Влиятельнейшие люди Франции всегда относились к нему более чем с опаской, явственно видя его достоинства и потенциальные возможности, амбиции и непреклонность на пути к поставленной цели. Выступая в Совете, наш герой ещё больше укрепил министров в их беспокойствах. И тогда государственный секретарь маркиз Пьер де Пюизье стал убеждать Марию Медичи отправить своего "протеже" в Рим. План де Пюизье был прост: отдалить дю Плссси-Ришслье от Марии Медичи, лишить её опытного советника, без которого она стала бы не так опасна, и одновременно удалить из Франции самого очевидного кандидата на высшее место рядом с троном. Но наш герой решил переиграть де Пюизье и заявил о своём согласии отправиться в Рим.
А тут очень кстати (13 августа 1622 года) в Париже умер Анри де Гонди, кардинал де Рец. Мария Медичи усилила давление на государственного секретаря де Пюизье. Наконец, в дело вмешался сам Людовик XIII. И в результате этих совместных усилий, 5 сентября 1622 года епископ Люсонский был всё же возведён в кардинальский сан.
В это время ему было тридцать семь лет. В поздравительном письме папа Григорий XV (в миру Алессандро Людовизи) написал ему:
"Твои блестящие успехи настолько известны, что вся Франция должна отметить твои добродетели <…>. Продолжай возвышать престиж церкви в этом королевстве, искореняй ересь".
Как видим, Арман-Жан дю Плесси-Ришелье (а теперь уже кардинал де Ришелье) в блестящем стиле выиграл эту партию.
Историк Ги Шоссинан-Ногаре пишет о Марии Медичи:
"Она добилась введения в Совет Ришелье, то есть, как она очень наивно полагала, себя самой. Когда Ришелье сделался главой Совета, она расценила это как собственный триумф. Но Ришелье, возвыситься которому помогла королева-мать, ради удовлетворения своих амбиций сделался слугой короля душой и телом".
С известным историком можно согласиться лишь частично. В самом деле, вознесясь на такую высоту, кардинал де Ришелье перестал нуждаться во флорентийке. Однако при этом он не "сделался слугой короля душой и телом". Скорее, напротив, он обратил свой проницательный взгляд на королеву Анну Австрийскую, супругу Людовика.
Другое дело, что двадцатилетний король в силу данных ему от природы качеств просто не мог долгое время обходиться без поводыря, а это значило, что в его окружении тут же началась борьба за место ушедшего в мир иной герцога де Люиня.
Очевидным претендентом считался принц де Конде. Но ведь был ещё и Арман-Жан дю Плесси-Ришелье — отныне и навсегда великий и ужасный кардинал де Ришелье…
Теперь положение кардинала коренным образом изменилось. Он уже не выглядел тем полуссыльным изгоем, каким был ещё совсем недавно. Теперь с ним вынуждены были считаться все, причём не только члены Королевского совета.
Что касается парижского общества, то в нём возвышение епископа Люсонского было встречено вполне благосклонно. В частности, известный придворный поэт Франсуа де Малерб писал одному из своих друзей:
"Вы знаете, что я не льстец и не лжец, но клянусь вам, что в этом кардинале есть нечто такое, что выходит за общепринятые рамки, и если наш корабль всё же справится с бурей, то это произойдёт лишь тогда, когда эта доблестная рука будет держать бразды правления".
Ришелье и Людовик XIII. Художник М. Лелуар
Однако "эта доблестная рука" всё ещё не пользовалась полным расположением короля. Тогдашний венецианский посол, например, докладывал своему правительству следующее:
"Господин кардинал де Ришелье здесь единственный, кто противодействует министрам. Он прилагает все усилия для того, чтобы возвысить себя в глазах короля, внушая ему идею величия и славы короны".
