А вот что писал 2 августа 1794 года своему другу Николаусу Зимроку молодой Бетховен: «Здесь взяты под стражу различные видные люди, и ходят слухи, будто должна была вспыхнуть революция. Но я полагаю, что, покуда австриец располагает темным пивом и сосисками, он на восстание не поднимется»
{173}.
* * *
Как уже говорилось, Моцарт был масоном. Был он им с ноября 1784 года. В одной из его биографий сказано: «Моцарт не занимался политикой, и хотя вступил в масонскую ложу “Коронованная надежда” и даже задумал основать новую ложу под названием “Грот”, устав которой сам написал, был движим скорее гуманизмом и человеколюбием, а вовсе не идеей потрясти существовавший порядок»
{174}. Александр Дратвицки с этим категорически не согласен, утверждая, что Моцарт «был воинствующим франкмасоном» (il fut un franc-maçon militant)
{175}.
Императрица Мария Терезия, женщина с энергичным и властным характером, ненавидела масонов, а Леопольд II и Франц II унаследовали от нее эту ненависть и подозрительность к «вольным каменщикам».
Марсель Брион в связи с этим пишет: «Французская революция 1789 года встревожила абсолютных монархов и вызвала огонь критики на франкмасонство, которое считалось ответственным за жестокости и беспорядки, царившие в залитой кровью Франции, тогда как само франкмасонство стало первой жертвой революции уже потому, что оказалось неспособным ей помешать. Леопольд II воспользовался этим предлогом, чтобы лишить австрийских франкмасонов той неявной поддержки, которую им оказывал его брат. Он даже запретил эту опасную “секту”, что было наилучшим способом сделать ее действительно опасной для монархии, бросив в объятия оппозиции. Из-за принадлежности к франкмасонству Моцарт подпал под эти меры и оказался удаленным от двора, как если бы представлял опасность для трона»
{176}.
А вот был ли масоном Сальери? Это, как говорится, вопрос, и однозначного ответа на него нет. Во всяком случае, историки тут высказывают диаметрально противоположные мнения. Например, Робер Арно утверждает, что «в Вене имелись известные франкмасоны, в частности, знаменитые медики ван Свиттены, отец и сын, а также великие музыканты, такие как Сальери и Гайдн»
{177}. С другой стороны, Ольга Вормсер пишет: «Моцарт не получил места преподавателя музыки у Елизаветы Вюртембергской, жены племянника Иосифа. Тот предпочел для этого Сальери <…> который не был масоном»
{178}. Аналогичные мнения высказывают также Брижитт Массен («даже Сальери, который не был франкмасоном, оказался втянут в эту клевету»
{179}) и другие авторы.
ТРИ СМЕРТИ
Как известно, Моцарт заболел 20 ноября 1791 года. Сначала у него сильно опухли руки и ноги, затем — всё тело. Появились жар и сыпь на теле. Началась экссудация, то есть просачивание жидкости из мелких кровеносных сосудов в ткани или полости тела, что характерно для воспаления.
Через несколько дней композитор стал совсем слабым, почти безжизненным. Его лечащий врач Томас Клоссет пытался поставить диагноз, но у него ничего не получалось. Прошла неделя, и он обратился за консультацией к одному из коллег, и тот нашел, что больному уже ничем нельзя помочь.
Четвертого декабря доктора Клоссета вызвали поздно вечером, и он принялся ставить Моцарту холодные компрессы, чтобы сбить у больного жар, вызывавший дрожь во всем теле. Сестра Констанцы потом рассказывала, что «компрессы так сильно подействовали на Моцарта, что он потерял сознание, а потом умер, в пятьдесят пять минут первого ночи, 5 декабря 1791 года»
{180}.
Постоянно испытывая нужду в деньгах, Моцарт последнее время лихорадочно работал над завершением важных заказов. Друзьям и родным он казался нервным и изнуренным чрезмерной работой. Тем не менее, когда он слег, никому и в голову не могло прийти, что эта болезнь окажется смертельной.
А 20 февраля 1790 года умер император Иосиф II, старший брат несчастной Марии Антуанетты. Суждения об этом человеке были разными. «Одни восхваляли его проницательный, светлый ум, его свободу от предрассудков, его неутомимую деятельность и трудолюбие; с какими доброжелательными намерениями вступил он на престол! Как он помышлял единственно о том, чтобы на прочном основании устроить счастье подвластных ему народов, и как неутомимо трудился он для достижения этой цели! Но благородные намерения его остались непризнанными, предначертаниям его положены преграды, и его же собственные подданные, которым он хотел добра, оказали ему наиболее противодействия.
Порицатели его, допуская справедливость всего этого, осуждали, однако, его чрезмерную наклонность к нововведениям, которая не оставила нетронутым ничего старого, освященного временем или обычаем; по их мнению, он расшатал все части государственного здания и, рядом со многим устарелым, пришедшим в негодность, несвоевременным, затронул многое, чего лучше не касался бы. Он захотел слишком торопливо и насильственно возвысить свой народ на уровень с собою и этим наделал множество ошибок, из которых и проистекли все его несчастья. Многие упрекали его также в том, что он не обнаружил достаточно настойчивости и твердости характера, почему все различные предначертания его, все его планы <…> остались безуспешными и прошли бесследно. Честолюбие его имело в виду слишком много предметов и потому не могло решительно остановиться ни на одном: он повсюду возбудил опасения и ничего не основал прочного. Порицатели его допускали, что он желал всего справедливого и доброго, что его верный взгляд всюду указывал ему то и другое и что он с пламенным усердием трудился над их осуществлением; но, прибавляли они, едва оказывались затруднения, как усердие его хладело, и он часто отказывался от приобретенных уже выгод»
{181}.
Император ушел из жизни бездетным, и его преемником стал младший брат, 42-летний Леопольд II.
Иоганнес Вебер в своей статье о Моцарте отмечает:
«Восхождение на престол Леопольда II стало для музыкального искусства неблагоприятным предзнаменованием. К июлю и ноги его еще не было в театре, плюс он вообще никак не показал своего интереса к музыке. Императрица Луиза единственная уделяла этому хоть какое-то внимание. Леопольд II отличался от своего предшественника по вкусам и во всех других отношениях; балеты были восстановлены, оперу-сериа вновь стали продвигать наряду с оперой-буффа. Все, кто пользовался протекцией Иосифа II, были уверены в скорой опале; граф Розенберг потерял генеральное руководство театрами, а Сальери, получивший в 1788 году руководство придворной капеллой, посчитал для себя правильным осторожно подать в отставку: он был заменен Йозефом Вайглем»
{182}.
На самом деле, последнее утверждение не совсем верно. Как мы уже говорили, в 1788 году Сальери получил пост первого капельмейстера всего императорского двора, а Вайгль в 1790 году стал капельмейстером придворного театра. Это пост значительно менее высокий. Что же касается всей императорской капеллы, основанной в конце XV века (а она включала в себя, помимо театра, еще и церковную детскую хоровую капеллу, симфонический оркестр и консерваторию), то в ней Вайгль получил пост лишь в 1827 году, да и то лишь вице-капельмейстера. Но в любом случае Йозеф Вайгль, сын великолепного виолончелиста Йозефа Франца Вайгля (1740—1820), был учеником Сальери и стал его помощником в придворном театре Вены. При этом он много дирижировал операми Сальери, Паизиелло, Моцарта и других композиторов. Фактически он был правой рукой Сальери
[39]
.
