Это была уже не первая война между Генуей и Венецией, и разразилась она из-за конфликта между венецианскими и генуэзскими торговцами в константинопольском пригороде Галата. Со временем дал себя втянуть в эту войну и Марко Поло.
Дело в том, что он был очень корыстолюбив. Корыстолюбива была и его родная Венеция, а Генуя в этом смысле ничуть ей не уступала. Генуя ревностно охраняла свою торговлю, ибо всё, что покупалось и продавалось, служило своеобразным топливом для двигателя экономики этого города-государства, расположенного в северной части Тирренского моря.
В свое время, чтобы предотвратить прямое столкновение, Венеция и Генуя заключили перемирие, однако в 1291 году египетский султан Аль-Эссераф захватил Акру и перебил большую часть жителей. Более того, он приказал уничтожить все замки, которые находились на побережье, чтобы крестоносцы более не смогли ими завладеть.
В результате падение Акры нарушило хрупкое равновесие, поскольку обе стороны стремились контролировать этот город. Готовясь к войне, Венеция объединилась с Пизой и объявила поголовную мобилизацию. Более того, от каждого богатого семейства потребовали профинансировать оборудование одной или нескольких галер. Естественно, общее возбуждение заразило и Марко Поло.
А может быть, ему просто было очень скучно в зажатой со всех сторон зловонными каналами Венеции. Это легко понять: в Венеции непросто прожить и неделю, будучи простым туристом, не говоря уже о человеке, привыкшем скакать на коне по бескрайней степи или пересекать огромную пустыню с караваном верблюдов.
Как бы то ни было, в 1294 году состоялось морское сражение при Лаясе (близ побережья Киликии), в котором победу одержала Генуя. Удивительно, но некоторые историки считают, что Марко Поло был взят в плен именно в этом сражении.
Морское сражение у острова Корчула (Курцола)
Восьмого сентября 1298 года корабли Генуи и Венеции вновь сошлись в бою — на этот раз у острова Корчула (Курцола), что в Адриатическом море.
Генуэзские галеры представляли собой современные конструкции. Они были более маневренными и быстрыми, чем галеры венецианцев. Генуэзский адмирал Ламбо Дориа оставил 15 из своих семидесяти восьми галер в качестве резерва, скрытого за островом. Почти 100 венецианских галер были поставлены полумесяцем со стороны моря, между островами Курцола и Медела, а генуэзские корабли встали в три линии кормой к суше.
Морская битва была ожесточенной и очень кровавой, и Генуя одержала в ней решительную победу. Множество венецианских галер было потоплено, а 18 захвачено. Всего генуэзцами было взято более семи тысяч пленных.
Как гласит легенда, проиграв сражение, венецианский адмирал Андреа Дандоло
[41]
свел счеты с жизнью, «разбив себе голову о сиденье для гребцов»
{411}. У адмирала Ламбо Дориа был убит сын, и он приказал сбросить труп за борт, подчеркнув, что для него все воины равны и лучшей могилы для сына всё-равно не найти.
В ряде источников утверждается, что Марко Поло снарядил за свой счет корабль и сам участвовал в морском сражении у острова Корчула (Курцола). Якобы в нем он попал в плен.
Историк Оливье Жермен-Тома отзывается об этом более осторожно:«Марко Поло, вернувшись в Венецию в 1295 году, очень скоро снова ушел в море: либо по торговым соображениям (что более вероятно), либо по военным»
{412}.
В любом случае факт остается фактом: он был захвачен генуэзцами и заточен в тюрьму.
Генуэзский плен
Впрочем, в тюрьму ли? К сожалению, мы ничего не знаем о том, где точно находился Марко Поло. При этом не стоит забывать, что пленных было более семи тысяч и Генуе просто негде было взять тюремных камер для такого количества людей.
Скорее всего, таких высокопоставленных пленников, как Марко Поло, все-таки не бросили в тюрьму, а разместили по частным домам. Во всяком случае, делает вывод историк Жак Хеерс, «стоит оставить и отбросить куда подальше романтическую картину с пленником, зажатым в узкой тюремной камере и разговаривающим со своим писателем при тусклом свете, идущем через оконный проем»
{413}.
А писатель — это некий Рустичелло (или Рустичано) из Пизы, который, тоже находясь в плену, записал рассказы венецианца обо всём, что тот видел и слышал во время своего такого интересного и такого продолжительного путешествия.
Впрочем, подавляющее число авторов говорит именно о тюрьме, и мы не станем вставать им в оппозицию.
В. Б. Шкловский, в частности, пишет: «Все люди в этой тюрьме были итальянцами. Но нации итальянцев еще не было, ссоры были все местные. Истории, которые рассказывали друг другу, были истории о венецианских, генуэзских, пизанских купцах. Один лишь капитан Марко Поло рассказывал о другом. Он рассказывал о дальнем Китае, о мирских женах Кинсая, о странных обычаях Тибета, о войнах монголов и больше всего о торговых путях. <…>
Времени было слишком много. Мучения тюрьмы были однообразны, как мучения ада. Время было почти нераздельно»
{414}.
Кстати сказать, этот самый пизанец Рустичелло был известен как автор нескольких романов о временах короля Артура. Он попал в плен на несколько лет раньше Марко Поло (предположительно в 1284 году). А вот сам путешественник провел в плену около года: с сентября 1298 года по июль 1299 года.
Что касается книги, то Рустичелло очень постарался, и теперь довольно сложно разобраться, что в этой книге принадлежит ему (точнее, его фантазии), а что — непосредственно Марко Поло.
Рустичелло из Пизы
Пизанец, в Азии вообще никогда не бывавший, прекрасно умел расцветить свои романы любовными похождениями и батальными сценами, которые так ценились читателями. Соответственно, он отлично понимал, чем нужно украсить рассказ «сокамерника» Марко.
Лоуренс Бергрин отмечает, что «Рустичелло Пизанский был не просто автором романов. Он принадлежал к семейству нотариусов и обладал в этом деле высокой квалификацией»
{415}.
Нотариусы во все времена пользовались почетом и уважением, и в этом качестве Рустичелло (Рустичано) мог заверить подлинность восточных приключений Марко Поло.
Литературная фантазия Рустичелло (Рустичано) явно тяготела к рассказам о сражениях и странствующих рыцарях, вот и в этой работе его больше потянуло к экзотическим заморским чудесам, чем к точному отображению маршрутов и фиксированию дат. В самом начале книги он пишет: «С тех пор, как Господь Бог собственными руками сотворил праотца Адама, и доныне не было такого христианина, или язычника, или татарина, или индийца, или иного какого человека из других народов, кто разузнавал бы и знал о частях мира и о великих диковинах так же точно, как Марко разузнавал и знает. И сказал он себе поэтому: нехорошо, если все те великие диковины, что он сам видел или о которых слышал правду, не будут записаны для того, чтобы и другие люди, не видевшие и не слышавшие этого, могли научиться из такой книги. Скажу вам еще: двадцать шесть лет собирал он сведения в разных частях света, и в 1298 году от Р. X., сидя в темнице в Генуе, заставил он заключенного вместе с ним Рустикана Пизанского записать всё это»
{416}.
